- Когда рушится этот мир, чем занимается художник? Диана, могу я обращаться к Вам, как к художнику? Некоторые мои знакомые, реализующие разные коммерческие проекты, уходят в сторону от этого определения профессии, склоняясь к другой ипостаси – дизайнер…

-Художник может и не быть дизайнером, но хороший дизайнер безусловно художник.

 

- Простите, но может быть, Вы подумали, что я, говоря о рушащемся мире, только строю словесные фигуры. Но мне действительно кажется, что мир стоит на пороге чего-то нового. Некоторые ученые говорили об обнулении всего, в том числе и искусства. Сейчас, видимо, начнется новая культурная эра. Согласны ли Вы с этим?

- По поводу рушащегося мира, я всегда ощущала его эфемерность, постоянную изменчивость, а себя сторонним наблюдателем. С одной стороны грядут серьёзные перемены, с другой – нет ничего нового под солнцем, всё суета.

 

- Мне всегда очень близко было Ваше творческое видение. Я не знаю, какое это направление, как можно назвать Ваши картины, к чему отнести. Мне кажется ,что это просто работы Дианы Воуба. А что Вы хотите выразить картинами? Как это чувствую и понимаю я, скажу ниже. Но могу я попросить Вас рассказать о тех мыслях, образах, чувствах, какие Вы испытываете работая?

-Кто я и зачем я здесь? Эти вопросы стали катализатором моей эволюции. Творчество было выбрано как средство познания себя и мира. Вы правы, трудно привязать мои работы к какому-либо направлению. Я пытаюсь выразить то, что невозможно сказать словами, но художника всё время пытаются заставить объяснить необъяснимое.

 

- Много лет я занимаюсь вопросом искусства, и главный вопрос остается: что такое искусство? Такое число замечательных, но разных (иной раз до враждебности) художников. Каждого я спрашиваю: что такое искусство? Кто-то считает меня за это идиотом, кто-то пытается ответить серьезно. Мне хотелось бы услышать: а в Вашем понимании, что такое искусство?

- Искусство для меня это бесконечное расширение горизонта, выход за пределы видимого мира.

 

- Не скучно Вам жить в этом времени?

- Улыбаюсь, хороший вопрос.

Мне не было скучно только с 3 до 6 лет. Вернее, в эти ранние годы я чувствовала себя свободной, осознала это гораздо позже. Но уже с первого класса школы и по сей день я ощущаю чувство неволи. Если раньше я бунтовала, то теперь смирилась (не путать с покорностью).

 

- У своего товарища, Ивана Филонова, я видел портрет, сделанный Вами, и был поражен. То мастерство, с каким выполнен портрет – одно, другое, что мне казалось, Вам неинтересно писать портреты. В очередной раз я был жестоко осмеян судьбой (или еще чем-то) за самонадеянность. Что Вас привлекает в рисовании портретов? Рисуете ли Вы портреты сейчас?

- Да, время от времени пишу портреты с натуры.  Это тоже один из способов самопознания, вглядываясь в других как в зеркало.

 

- В детстве были предпосылки, что Вы станете художником? Не могу не спросить: из какой Вы семьи? Где учились? Кто Вам помогал в становлении? Кто Ваши учителя? Не поскупитесь на ответы.

- Мой отец был младшим в семье, его старшие братья не вернулись с фронта. Он пошёл работать шахтёром, чтобы прокормить мать и сестер. После службы в армии в Германии и Венгрии, женился на маме. Я не встречала в жизни такой любви и верности, которая была у них.
Рисовать я начала рано в шесть лет, пытаясь смешивать свои акварельные краски с масляными белилами для покраски дверей и окон. В седьмом классе стала главным художественным редактором школы, в 14 лет поступила в Сухумское художественное училище. Тогда впервые увидела альбомы импрессионистов, мои первые работы были сделаны под их влиянием. Затем год я училась живописи под руководством Андрея Андреевича Мыльникова в институте им. Репина в Ленинграде. Жила в семье Исаака Копеляна, родного брата известного актера Ефима Копеляна. В доме была прекрасная библиотека, более 3000 книг, которые я читала запоем ночи напролет. В 1979 поступила в Тбилисскую Академию Художеств, сдав всего два экзамена на отлично. Моим учителем была Динара Нодия, она позволяла мне делать всё, что вздумается, хорошо понимая мой бунтарский дух и веря в мои творческие способности. По окончании Академии я была приглашена в Творческие Мастерские Академии Художеств СССР, моим последним учителем был Президент Академии Николай Афанасьевич Пономарев. Он возмущался, говоря, что так не бывает, как вы пишите! Затем хвалил: – “Вот, это уже близко к искусству”.

 

- Диана, искусство должно сеять добро? Михаил Алшибая обосновывал однажды (по моей просьбе) пользу страшного и разрушительного искусства. Что об этом думаете Вы?

- Искусство должно сеять зерно правды.

 

- Как Вы думаете: кто Ваш зритель? И для Вас важен зритель?

- Мой зритель? Я наивно полагала, что моё искусство служит моему народу, но как оказалось, у него отсутствует визуальное восприятие, ему ближе и понятней литература, музыка и народный танец. Это было большим разочарованием. Важен ли для меня зритель? О, да! Тем более, что его не сыщешь днём с огнем. Есть, конечно, немногочисленные, которыми я дорожу. Сегодня это общая беда с воспринимающей стороной. Хороших художников больше, чем способных оценить их творчество. Поэтому, в основном, все работы в стол. Но когда-нибудь, настоящий зритель, способный понять и оценить, обязательно появится.

 

Вопросы задавал Алексей Шульгин. Использована картина "Геометрическая абстракция", предоставлена художником.

Может быть, я виноват, задержав интервью на год (оно лежало в столе). Но мне кажется, что новизны и силы эта беседа не потеряла. Не буду писать во введение, какое уважение и интерес испытываю к личности и творчеству Курушина. Сам факт нашего второго интервью о многом говорит.

 

-Александр, с момента нашей прошлой беседы прошло два года. Остается только взмахнуть руками: как летит время! Что-то радикально поменялось в Вашей жизни с тех пор?

 

-Радикально – не знаю. Я уехал из дома Лансере и переехал на Электрозаводскую, что потребовало больших сил. Это было в ноябре-декабре 2018 г. В это же время я ждал окончания передвижной выставки «Красные ворота. Против течения», которая должна была окончиться 5 декабря в здании РАХ, и на которой должны были быть мои работы. Я мучился в сомнениях, будут ли они показаны, но в конце концов это случилось, моя работа «100 лет революции» была вывешена и я получил диплом и премию Церетели (50 тыс. рублей как никак). Т.е. мелкие «награды» помаленьку сыпятся, например, 15 мая 2019 г. я получил еще одну премию, безденежную, правда, но уважительную – премию имени М.А.Булгакова, можно сказать, что была отмечена моя многолетняя работа в этом направлении. Кроме этого продолжаю писать и публиковать научные книги – учебные пособия, что держит меня в ритме педагогической деятельности. За последние годы я написал и издал, может, штук 5-10. Обычно я много езжу на Академическую дачу художников, а также за границу – в Черногорию (с художниками) и вТурцию. Так что, наверное, это главные мои события за это время. Умирают друзья и коллеги. Раз в месяц кого-нибудь провожаю. Поездки в ДНР, где я каждое лето провожу недельные занятия (уже 5 раз) – тоже событие, и потом я подарил Донецкому музею уже 29(кажется) работ, что тоже событие.

 

- Вы участвовали в издании ТСХР и РАХ «Против течения»? Для чего Вам понадобилось своим именем пополнять этот «синодик» живых? Скажите откровенно, какая цель участвовать в массовых «забегах»? Я Вас знаю как явного индивидуалиста?

- Да, участвовал и уже два раза – в 2016 и в 2018 году, оба раза «дошел до финала». Когда я начал «борзеть» и задумал работы типа «Житие Е.Б.Н.», «Житие В.И.Л», «Судьба Человека», я думал, как бы посмотреть реакцию зрителя. Появились платные выставки с шикарными названиями, типа «Международная неделя искусства», в ней за 1000 рублей можно было выставить одну работу. И я начал пользоваться этим, показав сначала «Жизнь Ленина». Сердце замирало, когда я сдавал и показывал эти явно нестандартные картинки. И поэтому часто я их сдавал, не показывая лицом, а ожидал реакции потом – пройдет- не пройдет. В этом может моя зэковская трусливая натура проявляется. Но в целом все проходил нормально. И даже за картину, посвященную Путину, я получил Грамоту и 1 место (обычно на этих выставках есть Председатель жюри, и в тот раз был Гавриляченко С.Н. профессор Суриковского института, и, как я предполагаю, сам с диссидентскими замашками). Насчет цели участвовать в этих забегах. Я о своем творчестве все же невысокого мнения, отношусь по принципу каждому свое, так что твердо хочу сказать – не для «прославления». Каждый вершок, или сверчок свою нишу знай. Но если приходит что-то в голову интересное – стараюсь реализовать. А принцип у меня – хочется реакцию увидеть. Лучше если отрицательную. Время идет, и остается только вспоминать, как в 1993-1996 годах ездил в Чехию и Германию и рисовал, наблюдая реакцию бюргеров. Это кормило, и учило. Да нет, трудно сказать – индивидуалист ли я. Ведь я в годы студенчества я был организатором в разных областях, даже в комсомоле работал (в партию, как я уже говорил, меня не взяли с формулировкой «таких надо давить в эмбрионе»), да и сейчас я люблю потусоваться с друзьями, услышать от них даже смешное. А вообще-то источником движения у меня – книги и наблюдение за т.н. простым народом.

 

- Есть сейчас тема, которая волнует Вас в живописи? Может даже намек темы, к которой Вы подбираетесь, ища язык и форму выражения? Сейчас, как я чувствую, в воздухе висит огромная тема, но к ней не прикасаются по ряду причин.

- Тема видимо есть. Каждый раз, когда я выезжаю на пленер с друзьями из МСХ (это бывает по пятницам во время активного семестра, т.е. октябрь – июнь), я задумываю какую-нибудь картинку, и не просто пейзаж, на которые ориентированы почти все, кто едет с нами в автобусе, а как раз что-то «прикольное». В этом автобусе, будем считать 50 человек, с учетом смены – со стами московскими художниками я сейчас «на короткой ноге», и нужно сказать, что это в основном выпускники Суриковского и др. престижных художественных ВУЗов. Понаблюдать за ними интересно. Я там один из самых старых (примерно человек 5 моего возраста из постоянно участвующих). С другой стороны, если какое открытие выставки или встречи с истинными стариками – с Жарковым или Шульженко или с Худяковым – обязательно пойду, и хоть издалека посмотрю. Особенно Шульженко – близок мне по понятиям. Но я с ним не пересекался. А вот Худяков Костя, и тот же Церетели – на удивление – выходит,  поднимают руку за меня при голосовании. Есть еще Гавриляченко, которого я ,пожалуй, сильно уважаю, хотя он и профессор Сурка, и, кажется, там больше неким восхищаться (пожалуй еще скульптором Рукавишниковым). А вот у его сына был я в мастерской – только внутренне вздыхал. Нет, такая «раскованность» не по мне. Абстракционизм, экспрессионизм – это по мне, если я вижу, что это выношенное, и грамотное. А грамота в этом есть и должна быть. Опять возвращаюсь насчет темы. Если посмотреть в историю – Рембрандт взял тему – это предельно качественная чувственность – срез человека того времени, и даже целого тысячелетия, поскольку в это тысячелетие осталось следов мало, только разработки библейской темы, и Рембрандт, Рубенс, Леонардо – они первооткрыватели человека как такового, но правда «достойного», т.е. белого. Наши передвижники – взяли, да, новую тему, новую планку – они стали лить слезы и помогли очередному слому общества, приходу нового барского племени. Нынешнее поколение т.н. художников – слабого ребра самодвижущихся особей, которые могут только приукрашивать и обсирать действительность – они тоже фактически будут выполнять такую же миссию. Так что я пока НЕ ЗНАЮ о теме, но буду думать.

 

- Александр, вопрос этот риторический: почему же так случилось, что все ведущие места заняты бездарностями, прожженными шельмами и купленными людьми? Почему так убого, скажем, московское арт-пространство, так заплевано, скучно, разрозненно и опаутинино? Вы можете не согласиться со мной, но тогда, как на Ваш взгляд обстоят дела?

- А что значит ведущие места? У кассы, наверное. Да, я с этого года поближе познакомился с теми художниками, квадратный метр работ которых стоит 500 т. р. Это люди работавшие много в течении всей жизни, работающие хорошо, соревнуясь и пр. Сейчас им за 80. И это примерно (если по Москве говорить) человек 100. Они пишут не так много, но если продают работы, то по этой цене. На местах (в областях, крупных городах) тоже человек по 30 есть, но цены у них пониже. И вот зная эту ситуацию, интересно за ними наблюдать. Здесь есть все – и неудачи, и зависть. А выглядит оно убого, может, со стороны. Кроме этих 100 есть еще 1000, которая активно участвует в пьянках, расхвалениях друг друга и других радостях жизни. Многие, может быть 70%, работают на РПЦ и имеют свои 50 тыс. в месяц. Андеграунда в том виде, как было во времена Воробьева, сейчас я не вижу, он есть среди молодежи, но видимо связанный с наркотой и пр. Анти-путинизма ясного тоже мало. Хотя, когда я жил в Лансере, часто ходил на митинги и с удовольствием. Церковная обитель, к которой я очень подозрительно отношусь, считая, что это отвлечение и успокоение бараньего стада. Но так было всегда, так и будет, даже когда властвовать будут роботы.

 

- Как Вам удается отстаивать свою душу: иметь право на творчество, свой стиль, взгляд, отношение к определенным людям? Учитывая, что людей Вы не избегаете, часто участвуете в коллективных поездках по городам и весям, бываете на мероприятиях таких тяжелопятых организаций, как РАХ.

- Насчет души: у меня еще есть одно занятие, т.н. научная работа, она вытягивает 50% сил, а может больше. Сейчас бросил, а совсем недавно 20% отдавал еще написанию т.н. «мемуаров». Насчет людей – такое мое свойство- врагов почти нет. Сразу ухожу в сторону, хамов не люблю, и если и пью вместе с ними, говорю «под них». Интересно мне потусоваться в окололитературной среде, если приглашают. Жаль, сильные мои друзья – писатели Галкин В., Сенин Т., Чанышев А.Н. ушли из жизни. Темы можно черпать из их произведений. Из их жизни, да и портрет того же Чанышева, или Коли Чистякова – я написал и в этом направлении, вполне могут двигать темы и ставить задачи. Если говорить по планам по мелочам – я стараюсь отражать сегодняшний день, но оправдываясь тем, что я определенное событие видел сам и был свидетелем. Например, побоище на Болотной площади 6 мая, да и подобные «события». Гражданская гора, кажется, не за горами. Так что и Нестор Махно мне интересен.

 

-В Ваших «фантастических» картинах социальная тема перевешивает. Не боитесь высказываться?

-Нет. Было бы что сказать. Конечно, есть такие художники (одна дама, забыл имя), которые плюют, явно не растирая. Я ориентируюсь на таких, как Брейгель старший, Перов, Репин, Ге. Среди западных я никого не знаю, когда потусовался в Европе, посещал музеи, но ничем не увлекся.Правда, Ван Гога – не трогаю. Это по биографии очень близкий мне человек. Так что нет, не боюсь. Только бы суметь найти и согласовать форму и содержание, цвет и мысль, пластику и тон. В общем, хочется, чтобы было, как говорят, «красиво», но рубило. Но такого мне достичь пока не удается.

 

- Тема – художник и страх. Как Вам кажется, она актуальна? Ведь сейчас страх недополучить, лишиться работы, тоже делает художника рабом, начиная с его первых шагов в искусстве?

-Вообще-то я труслив. Наверное, это генетическое – с Карабаса и Долинков пошло. И мать моя лишнего не говорили, и отец, хотя 12 лет сидел за правду и смелые высказывания. Но не зря я выбрал этот способ что-то промямлить. Это написал – кому надо – зауважает. Ведь надо честно сказать – каждому свое. И иные мои картинки обладают ценностью и новизной. Лишиться работы на ближайшие два года я не боюсь. Самое главное для меня – здоровье, силы и жилье. Когда я переехал на Электрозаводскую, то почти каждый день вздыхаю – как же мне повезло попасть в такую нормальную комнату, и это продлевает мое существование. Есть дарвиновский отбор – художник становится им, только вызрев как личность. Нужно суметь что-то сказать. Как, т.е. с каким мастерством – второе дело. Но это второе дело достигается у современных молодых

художников в первую очередь, к 20 годам, а что сказать. Мой любимый художник Бато – с такой щемящей волей, любовью и мастерством – но ему НЕЧЕГО сказать. То же, близко к тому – мой друг Олег ТЕНЯЕВ. Семья, в какой-то момент самоуверенность, а то и стакан срабатывает часто и губит на корню хорошего, отличного художника, мастера. Да это все знают и понимают.

 

– Почему, имея Россию, такую богатую русскую культуру мы сегодня имеем такую убогую армию мазил? Ведь просторы, леса, озера, монастыри и церкви (те, что пока не развалились) – неизменны. Что происходит с людьми? Почему же даже прекрасное не имеет влияние, остается малозамеченным и маловостребованным?

-Покупателей стало очень мало даже среди «среднего класса». Потому что страна падает в очередную яму. Интерес к жизни среди картин, скажем, или прислушиваться к другому мнению, выцветает, уходит в собственное авто, дачу, заграничные поездки, удовольствия и ТВ. Художник как просветитель вымирает, неинтересен. Тоже самое можно смело сказать о писателях, учителях и др. представителях т.н. духовной жизни. Образование, а художнику образование ох как нужно, угасает. Выпускники художественных ВУЗОв - часто троешники. При этом все друг друга хвалят, выпячивают свою уникальность. Нет плеяды художников как на рубеже 19-20 века. Нет приличных выставок. После Малой Грузинской, да и нескольких Манежей – все угасло. Это верный показатель, что все идет в трубу.

 

- Трудно ли Вам тянуть лямку? С какими проблемами сталкиваетесь лично Вы, Александр?

-Нет сейчас не трудно. Пенсия и две мои работы (в МЭИ и в КБ) помогают сводить концы с концами. На холст и краски деньги есть. Хотелось бы дружить с хорошими художниками, причем без избыточного пьянства. В мастерской, которой я обитаю уже полгода,  одни бессемейные дамы, мучающиеся тоской. В соседних мастерских – пока я туда прямо не вхож, все нужно договариваться, звонить. А в результате оказывается только голову замутишь и замучаешь.

 

- Чтобы Вам хотелось еще успеет выразить в творчестве, чем прозвучать?

-В принципе несколько моих тем – ГУЛАГ, История России, люди – как в <+> так и в <-> это мои темы. Этого еще хватит надолго. Будем смотреть, что происходит вокруг, и изображать, одновременно нужно учиться, улучшать мастерство (при этом одновременно зрение гаснет, рука дрожит).

 

-Вы известны и издание малотиражным книг о людях, кого по разным причинам обходят вниманием. Что-то у Вас вышло за последние два года? Хотя, может быть, в первом вопросе Вы уже мне ответили.

-Последние пару книг написал о ЛИТО и о Булгаковском Фениксе. Там еще одна книга должна быть. А также хочу написать о Любови Евгеньевне Белозерской-Булгаковой. Вообще у меня много архивных материалов уйдет бесследно. Недавно Таня Епифанцева вышла на меня, планируем издать книгу о Георгии Семеновиче Епифанцеве. Кстати – это тоже дико прямой и смелый человек был. Друг Высоцкого. Портрет Высоцкого я, кстати, в этом году написал, но нужно еще править. Можно и портрет Епифанцева создать, а также одного моего друга профессора, Нефедова Евгения Ивановича, которому вчера исполнилось 87 лет.

 

- Александр, что для Вас творчество?

-Простой ответ, а как трудно ответить. Может так: цель существования, то, что успокаивает при разговоре с собой, и убеждает, что не зря ходим по земле.

 

Беседовал Алексей Шульгин. Фото Екатерина Софронова.

Это моя дань любви и преклонения этому удивительному художнику. Собирал по крупицам.

- Неким моральным грузом лежит на моей совести долг памяти перед моим добрым знакомым художником Николаем Петровичем Ларским, которого я очень любил. Наташа, давайте поговорим, прежде всего, о Ларском, но какие-то вопросы культуры и искусства ещё затронем тоже.

 

-- Алексей, мой, увы, покойный супруг Николай Ларский тоже Вас очень любил, поэтому я с радостью побеседую с Вами.

 

-- Как бы Вы сами оценили, охарактеризовали это явление - Николай Ларский?

 

-- Художник Николай Ларский - это целая планета, всё, что он делал в искусстве, было по-настоящему мощно. Он никогда не останавливался на достигнутом, не «почивал на лаврах». А когда Николай Ларский создавал портрет - это было священнодействие!..

 

-- Наташа, мне кажется, что Николай Петрович пережил ряд периодов в творчестве, когда он менялся: менялась палитра, тональность, темы. Вы можете меня поправить или не согласиться, но Ларский шёл от тьмы к свету. Довольно брутальные и мрачные ранние работы художника (безусловно, была и лирика), в итоге достигшая апофеоза в «Ржавчинах», но потом до конца жизни Ларский воспевал мир, красоту, любовь? Это было? Расскажите.

 

-- Мне нравится, что Вы употребили народное выражение «Ржавчины», а не более «научные»: «Коррозии», «Человек и Экология». Этот цикл картин, созданных Николаем Ларским, в основном, в период «перестройки», прогремел на всю страну, получил массу откликов в прессе и на телевидении, и десять томов рукописных отзывов народа. К этой теме художник и позднее, в разные годы, вновь и вновь возвращался. Незадолго до своей смерти, он создал большое полотно «Памяти жертв терактов с пассажирскими самолётами», в котором оплакивал, по его словам, «жертв новейших методов террора в 21 столетии в воздухе, на земле, воде, на атомных станциях, жертв химических угроз, массового отравления человечества». Это эсхатологические предчувствия грядущего апокалипсиса, экологической угрозы Природе и самому существованию в ней людей. Цикл живописных работ Николая Ларского «Коррозии» («Человек и Экология») обращен к сердцу человека, остросоциален. Он - на все времена.

 

-- Моей любимой темой в творчестве Ларского последнего периода стали цветы. Он сам как-то объяснял, почему так много цветов? Почему вдруг его взволновали эти чудесные букеты, составленные из лесных, полевых и огородных цветов?

 

-- Замечательно, что мы коснулись этой темы - «Ларские цветы». Цикл живописных работ «Экология в мажоре: лето в цветах, женщины в цветах» Николай Ларский начал создавать с 2005 года. Цветы я всегда дарила Николаю на его День Рождения, на все праздники... И Николай Ларский их писал. Это стало доброй традицией. Я с детства обожаю цветы, и эта страсть передалась Николаю Ларскому. С нашим переездом в Подмосковье, стало ещё больше дивных цветов - я часто ходила в поля за полевыми цветами, покупала садовые цветы на рынках у бабушек, и Николай подолгу составлял из них потрясающие, гармоничные «Ларские букеты», иногда с присутствием пейзажа или фруктов в композициях, и вдохновенно писал их на своих полотнах!.. Чем хуже становилось его физическое здоровье, тем вдохновеннее и самозабвеннее он создавал свои «Ларские цветы» - он любил их, сочувствовал им, таким хрупким, быстро увядающим, торопился скорее запечатлеть их великолепие... Николаю Ларскому нравилось, и мне очень нравится, что Вы в своей статье назвали этот поздний, последний период его творчества «Светоликим». Я видела, как он был рад разговаривать с Вами, беседовать на темы его творчества и искусства вообще.

 

-- Вы очень много делали для Ларского? Сами, как бы Вы оценили свою роль? Муза? Администратор?

 

-- Когда мы с Николаем Ларским соединили наши судьбы в 2000 году, мне было 33 года, к этому времени я похоронила горячо мной любимых дедушку, бабушку, маму, и буквально умирала от одиночества; наша с Николаем любовь спасла меня, стихи, посвященные ему в 2000 году, я объединила под общим названием «Живу благодаря тебе» («Распятие отменяется»). 33 года - возраст мудрости, и я всегда отдавала себе отчет в том, рядом с каким гением я живу, какой хрупкий, драгоценный сосуд в его лице я берегу и лелею.

Да, я без преувеличения могу сказать, что делала для Николая Ларского всё, что только могла - и прежде всего, для него, как Человека. Я не отходила от него ни на шаг, чтобы он не чувствовал себя одиноким, всегда и везде ходила с ним вместе, потому что из-за прогрессирующей сердечной недостаточности могли возникнуть моменты, когда он говорил, что покрывается «холодным смертельным потом», и Николай должен был быть уверен, что я всегда рядом и могу быстро вызвать «скорую помощь», если срочно понадобится; он называл меня «мамой».

Как и Николай Ларский, я всегда буду благодарна двум замечательным врачам: кардиохирургу Михаилу Алшибая и кардиологу Антону Родионову. М. Алшибая содействовал, чтобы Николаю в 2011 году имплантировали кардиовертер-дефибриллятор (компьютер на сердце), а А. Родионов оказал содействие, чтобы в 2016 году сделали реимплантацию - замену на новый кардиовертер-дефибриллятор. Эти новейшие компьютеры на сердце дважды спасали жизнь Николаю, когда у него останавливалось сердце, иначе он бы умер ещё в 2013 году...

Для меня Николай Ларский был всем: супругом, учителем, отцом, сыном... Его творчество было и всегда будет для меня неиссякаемым источником вдохновения. Я рада была быть ему супругой, музой, «мамой», «дочкой», секретарем, менеджером, без устали возила и продолжаю возить его работы на выставки... Все эти 18 лет мы были счастливы.

 

-- Что сегодня делается, чтобы память и наследие художника не растворились, не канули в Лету?

 

-- С огромных успехом состоялась первая посмертная персональная выставка-ретроспектива работ Николая Ларского в Залах Поволжского отделения РАХ «Лаврушинский 15» в апреле-мае этого года. Я очень благодарна руководству Творческого Союза художников России за оперативное, внеочередное предоставление этих очень востребованных залов для проведения персональной выставки памяти Н. Ларского. Почтить память Николая пришли друзья - художники, поэты, музыканты, наши родственники и многочисленные простые зрители... Было очень светло и трогательно. Звучали стихи Николая Ларского и посвященные ему произведения. На выставке я показала избранные живописные работы Николая Ларского, от самых ранних, 1954 года, до эскизов 2018 года к неосуществленным картинам. Много было великолепных портретов. Жаль, что Вы не смогли посетить эту выставку.

Далее, с начала этого года по октябрь месяц картины Николая Ларского были представлены мной на более чем 20-ти групповых выставках в разных галереях и выставочных залах Москвы.

Так же я продолжаю на протяжении этого года, как и при жизни Николая Ларского, публиковать его работы в самых известных художественных альбомах-каталогах России. Это такие издания, как: «ARS LONGA / Искусство вечно», «Искусство сегодня», «Искусство России» и другие.

Продолжаю и развиваю дружеские связи с Музеями, музейными коллекциями Москвы и России. Работы Николая Ларского уже подарены в фонды художественных работ Творческого Союза художников России, Международного художественного фонда, Российской Академии естественных наук, в собрания Рязанского, Ярославского, Мытищинского, Чувашского (г. Чебоксары) государственных художественных музеев. Скоро, после персональной выставки-ретроспективы Николая Ларского «Коррозии» («Человек и Экология»), пополнится коллекция Музейного центра РГГУ. Выставка запланирована в конце декабря 2018 - январе 2019 года.

На ближайший год запланированы персональные выставки Николая Ларского в Галерее «Craft», Государственном выставочном зале «Тушино», Мытищинском историко-художественном музее, в других музеях и выставочных залах...

 

-- Наташа, я знаю, что было выпущено много буклетов и альбом художника. Это удивительные издания. Планируется ли переиздание?

 

--Николай Ларский, в 1965 году блестяще окончивший Московский Полиграфический институт, много работал на протяжении своей жизни в разных издательствах, в книжной графике, в плакате. Он сам разработал дизайн, создал и выпустил десятки собственных альбомов - репродукций своих работ. Он и в этой сфере был гением - поэтому его книги выглядят столь совершенно. Конечно, их переиздание, и гораздо большим тиражом, стало бы возможно, если бы нашлись спонсоры.

 

--Есть ли интерес к творчеству Николая Петровича? Что Вам говорят люди?

 

-- Николай Ларский очень любил своего зрителя. Он писал: «Я счастливый человек: я люблю своих зрителей, передаю им свою любовь, и зрители со всех концов мира отвечают мне взаимной любовью...» Он был истинно Народным художником. Поэтому и друзья-художники, и многочисленные зрители часто подходят ко мне на выставках и обращаются в Интернете, благодарят меня за то, что я неустанно продолжаю их знакомить с жизнью и творчеством Николая Ларского, пишут мне ободряющие письма и комментарии и говорят: «Молодец!..» «Спасибо!..» Мне это придает энергии, сил и вселяет желание и дальше продолжать интенсивную выставочную деятельность, продолжать публикации работ Николая Ларского в художественных каталогах и в мировом пространстве Интернета.

Интерес к творчеству Николая Ларского растет, и вот уже зрители из Петербурга и других городов настойчиво спрашивают меня: «Когда будет выставка Николая Ларского в нашем городе?..»

 

 

-- Вписывается ли художник Ларский в общий поток художников современного искусства? И как бы Вы сами оценили, что собой сегодня представляет современное искусство?

 

-- Николай Ларский всегда стоял особняком и прокладывал свои пути в искусстве. Это планета - Николай Ларский. Он прежде всего - гений, к чему бы ни прикасался: живопись (натюрморт, пейзаж, портрет, композиция), графика, плакат, монументально-декоративное искусство, литература, поэзия - всё было ему подвластно! Он, «творивший как десять разных художников», никогда не испытывал недостатка в темах и вдохновении. Жил буквально по завету Пастернака: «Не спи, не спи, художник...» Любимым девизом Николая Ларского было: «Да здравствует счастье самовыражения!..» Такие художники - вне времени, их бессмертие - "поверх веков".

 

--Наташа, Вы - талантливый поэт, планируете ли Вы написать о Ларском самостоятельную книгу (не знаю, стихов ли, прозы)? Может быть, Вы уже написали стихи его памяти? Мы можем окончить наш разговор стихами.

 

-- Я написала при жизни Николая Ларского цикл стихов, посвященных ему, его творчеству и напечатала их в нескольких альманахах и персональных сборниках стихотворений. Надеюсь, если Бог позволит, когда уйдет в вечность этот трагический год и хоть немного начнет утихать боль от потери, начну писать и книгу мемуаров... Давайте окончим наш разговор стихами Николая Ларского. Он был глубоко верующим человеком и сделал много добра людям. И главное - он подарил им свет своего таланта, и тысячи лиц наших современников запечатлены на созданных им живописных и графических портретах, которые сейчас хранятся во многих странах мира, на всех континентах. Поэтому окончить нашу беседу я хотела бы стихотворением Николая Ларского:

 

«Глаза

 

Из ничего уйти в глаза.

Из их глубин смотреть века.

Сияет в небе солнце - глаз.

Луна - холодный светлый глаз.

 

Ты видишь: мгла и тени

Меня уводят от времени.

И открываются неба глаза.

Течет мгновенье -

Томленье, тоска.

А, может быть, это спадает бремя?

 

Хватаюсь за соломинку - глаза

В моей поэме.»

 

Записал Алексей Шульгин.

 

 

Поездка в Липецк оставила в моей душе, какое-то странное чувство. Главное, мне хотелось бы поблагодарить Сергея Бугровского за выставку. Я верю, что он слышит.

Галерея «Буксир», появившаяся в Липецке, продолжает воплощать смелые и независимые замыслы. Вот и очередная выставка, открывшаяся 24 августа, - новый шаг вперед, необходимый для искусства. Почему так определенно и может быть несколько выспренно сказано «вперед»? Потому что большинство сегодняшних выставок современного искусства это в лучшем случае стояние на месте, глубокий кризис, всех устраивающий застой.  Реверанс «Буксиру» должен был быть сделан, галерея, действительно хорошая, может быть даже замечательная. Хотелось, чтобы она существовала как можно дольше, чтобы люди, которые ею занимаются, не устали, не разочаровались, не стали считать это дело только «бизнес-проектом».
А выставка Сергея Бугровского называлась «Острое чувство».

А теперь поговорим о свободе.
Художник Сергей Бугровский был свободным. В жизни он, возможно, был зависим: от родных, обязательств, вредных привычек, от всего того, от чего несвободным  бывает любой живой человек (если он только не святой или не отморозок). Но в творчестве Сергей Бугровский оставался независимым до конца, до точки. И выставка наглядно демонстрирует эту творческую свободу.
Так или иначе, мы постоянно сталкиваемся с условностями, давлением общества, друзей, родных и разных, встречающихся  людей. Что будет с нами, если слушать каждого встречного? А что останется от художника, если он будет постоянно корректировать себя, свои картины, на полную мощность «включит» самоцензуру?
Мне понравились абстракции Бугровского. Но говорят, он не рисовал абстракций. Постойте, а что же он рисовал? А я вижу его живопись, как абстрактную. Что мне из того, что какие-то ученые люди, искусствоведы, еще кто-то что-то там придумали об абстракции, написали диссертации, статьи для энциклопедий. Что поделать если люди «ведутся» на глубокомысленные аферы, которые придумываются рынком, продавцами. Цель одна – подороже продать. В искусстве уже давно появились люди, не имеющие никакого отношения к творчеству, но умеющие ловко работать языками, умно формулировать и впаривать тот или иной «товар». Но за этими продавцами нет ни искусства, ни Бога, ни человеческого. Это они придумали «абстракции» в искусстве. Но по существу многие произведения – это абстракции. Так или иначе. От латинского abstraction  - отвлечение. И дальше: «абстрактное (от лат. Abstraction – отвлечение), – один из  моментов процесса познания, который заключается в мысленном отвлечении от ряда несущественных свойств, связей изучаемого предмета и выделении основных, общих его свойств, связей и отношений».

Годами учат молчать, слушать, годами вбивают в голову термины, формулировки, законы. В зале галереи тебя ведут, показывают картины и говорят: это абстракции, а это не абстракции, это авангардисты, кубисты, дикие. А почему это абстракция? Что такое абстракция? Понимает ли человек, ведущий тебя по залу, что такое абстракция? Но ведь мы не спрашиваем, потому что боимся показаться глупыми. А в итоге выходит еще худшее: мы несвободны.
«Искусство живописи вовсе не собирается умирать. … оно должно обогатиться и подняться с того неприглядного положения, в которое его стараются поставить некоторые сегодняшние стратеги и критики глобального артсообщества». Это у Бугровского.

Так вот абстракции Сергея Бугровского мне показались интересными и очень тонко и профессионально решенными, особенно натюрморты. Можно конечно продемонстрировать эрудицию и что-то сказать о метафизичности натюрмортов Бугровского. Но лучше побояться Бога: натюрморт любого мастера всегда метафизичен, потому что в основе предмет, время и взгляд смертного.

«Для меня ключевым словом является «Живопись», живопись в смысле «колоризм», в смысле «цветоритмозвучания». Это опять у Бугровского. По уровню, качеству, вкусу, мастерству Сергей Бугровский перешагнул границы только Липецка, только России, он – Художник мирового уровня, думаю, который будет понятен канадцу и мексиканцу. Это такое «без-граничное» искусство.

 

Если говорить честно, честность не вызывает ничего кроме неприязни окружающих, потому что голая правда всегда вызывающа, неполиткорректна и даже абсурдна (сегодня больше, чем когда-либо).

А художнику, писателю должна быть дана свобода творчества, возможность придумывать, интерпретировать, если его зажать, принудить и «заказать», что получится? Ничего хорошего. Есть старый спор: можно ли строить свое восприятие картины на принципах «мне нравится». Некоторые художники обижаются, начинают допытываться, что-то требовать, как будто кто-то им что-то должен. А ведь все начинается именно с «мне нравится». Ничего здесь обидного нет. Мне живопись Бугровского понравилась. Все было просто, я посмотрел и понял: мне нравится. И все. Все. Я могу находить слова, составлять их, писать тексты, но всегда ли такие тексты честны и глубоки? Чаще всего  любой искусствоведческий текст  это сплошное вранье за деньги на заказ, интеллектуальная показуха. За деньги искусствовед способен написать о любом художнике любой эпохи и любого «направления». Вообще сейчас деньги решают почти все. Современное искусство куплено, причем часто задешево. Поэтому уровень современного искусства такой низкий, дешевый. Всем хочется заработать,  нужно жить.
«Я лично люблю современное искусство, потому что оно является свидетельством моего (нашего) времени, и очень часто случается, что автор хотел что-то сказать важное (вопрос его качества, артикуляции, таланта – это следующий вопрос). Я лично всегда виню себя, если я ничего не увидел и не услышал».
Это опять Бугровский.

Все должно быть разное, всегда, иначе неинтересно. Можно написать традиционно:

«Сергей Бугровский обладал своим лицом, почерком, был узнаваем и любим. И нелюбим, даже очень. Но как могло быть иначе, если он говорил на своем языке и нес людям свое «неразбавленное» искусство? Кстати, сам Бугровский в искусстве прослеживал законы эволюции, не считая, что современное искусство переживает кризис. Просто искусство – «это вполне самостоятельный и независимый организм», который не должен подвергаться «насилию и деформации». Это я цитирую самого себя, вариант очерка по свежим следам, очерка о Бугровском и «Буксире».
Но лично мне  приятнее писать  о ситуации, что-то выдумывая. И я ненавижу, когда на мою «кухню» пытаются залезть и начинают учить меня, как и что писать, как придерживаться фактов, что можно фантазировать, а чего нельзя. Моя позиция очень проста: если вы не купили моей работы – идите в задницу: творчество – та плоскость, на которой не существует чьей-либо цензуры кроме моей собственной.  Остальное дело моего вкуса, профессионализма, масштаба моего таланта и благоволения Бога.
И я почти физически ощущаю. Как:
Две тетки на выставке Бугровского смотрели его картины (не знаю Бугровского в лицо) и поливали его, не выбирая выражений. Тон все повышался, слова все тяжелели. В какой-то момент около «зрителей» оказался Бугровский. А тетки уже вовсю говорили, «где этот художник, вот бы ему в глаза посмотреть» и в том же роде. И Бугровский скромно представился: «Я художник».

- Вот вы художник, а вы понимаете, эта мазня нам не нравится! – заявляет одна дама.

- И мне, знаете, тоже не нравится. – грустно произносит Бугровский.
И пауза, немая сцена. А дальше разговор Бугровского и … И что-то у теток на сердце дрогнуло.
Так мне кажется, так я интерпретировал услышанный рассказ, так мне кажется должно быть. А как было в действительности, пусть пишут будущие биографы художника.  Важнее в искусстве, как должно быть!

В песне Джона Леннона «Бог» первая строчка звучит: «Бог – это концепт»…, а дальше развивается мысль о том, во что в этом «концепте» не верит автор. А не верит он практически ни во что и ни в кого. И этот агностик гораздо ближе мне, чем ряды «духовных», знакомых мне лично людей. «Концепт» современного искусства мне омерзителен, прежде всего тем, что мне постоянно что-то навязывают и стараются объяснить, что к чему. Я не нуждаюсь в комментаторах. Я сам выбираю Вергилия.
 

Мы так несвободны, а чтобы смотреть и понимать живопись Сергея Бугровского нужно стать свободными, а сознание должно быть незамутненным, а не засранным штампами и условностями, постоянно навязываемыми нам.

Я очень не люблю сегодня спорить и с кем-то вступать в дискуссию, потому что почти всегда начинаешь общаться с дураками. Им не важно, что высказал я, им важно высказаться самим. Никто никого не хочет слушать, всем нужно самовыражаться. К сожалению, теперь выслушивать других у меня нет желания. Все чаще я общаюсь с замечательными собеседниками такими, как Сергей Бугровский. Сегодня у нас с ним вышла неплохая дискуссия. А вывод один – оставайтесь свободными и в жизни, и в творчестве, оставайтесь людьми.

 

Алексей Шульгин.  Фото Екатерина Софронова.

- Игорь Григорьевич, Вы никогда не жалели о выборе профессии? Художник… Чего больше приносит это «звание»: радости или горя?

- Творческие радости.

 

- Вы сразу поняли, кем хотите стать? Многие довольно долго ищут себя , пробуют в разных областях, мучаются, сомневаются; многие подсознательно, уже с младенчества художники, уже гении. Как Вы стали художником?

- Наверно я определился с профессией художника в 1950 году. У меня был выбор или актер, меня приглашали в театральную студию, или писатель я пробовал себя в жанре рассказа.  Выбор был трудный и длительный.

 

- Для Вас много значило знакомство и работа в школе Элия Белютина?

- Да, наверняка, успешно и с интересом. Начал работать с натуры в 1951 году. В 1958 поступаю в студию Элия Белютина. Надо сказать, что до поступления в студию я работал в постимпрессионизме, меня увлек Сезанн. Конечно, было интересно работать в коллективе, но я ставил себе самостоятельные задания, которые раздражали Белютина. Из студии я вышел в 1962 году, чтобы работать самостоятельно.

   Меня интересовал изобразительный язык и изобразительное пространство,  форма и цвет, как элементы высказывания.

 

- Игорь Григорьевич, в советское время действительно ли было движение «нонконформистов» или это только придумка искусствоведов и кураторов?  Действительно ли были свободные, независимые художники? Или большинство жило по принципу: поработать в книжной иллюстрации, заработать, а в свободное время – писать для себя (Кабаков, Булатов, Васильев, Воробьев, Гробман…)?

- Да, в 1960 годах основная группа «нонконформистов» работала в издательствах Москвы, нужно было как-то существовать. Например М. Шварцман работал в «Промграфике», я работал в издательствах Москвы, в кино, в плакате.

 

- Как Вы оказались в Гокоме графиков и какую роль в Вашей судьбе сыграла Малая Грузинская?

- В 1958 году я демобилизовался из МВФ, прослужив в городе Североморск 4 года. В том же году я поступил в профсоюз художников книги. В то время он находился в Козихинском переулке, что рядом с метро Маяковская. В 1959 году меня пригласили в выставком профсоюза, в его состав входили – председатель А. Днепров, Е. Скакальский, Ю. Бажанов и И. Снегур. К началу деятельности секции живописи на Малой Грузинской, мы провели 16 выставок профсоюза в помещении ЦДРИ, на Пушечной улице, с 1959 по 1974 годы.

При организации секции живописи при Горкоме Профсоюза Графиков, председателем секции живописи предлагали стать мне, но я отказался в пользу Э. Дробицкого, двумя заместителями утверждены Управлением Культуры -  В. Немухин и И. Снегур.

 

- Были у Вас друзья? С кем из коллег Вы были творчески близки?

- Основное общение с участниками группы «20 московских художников».

Я был инициатором создания группы, которую потом с  большим трудом, из года в год, мы продвигали в выставочный план Горкома Графиков. Список группы я готовил с К. Нагапетяном.

 

- Игорь Григорьевич, создается впечатление, что после Вашей гиперактивной деятельности в 80 и 90-х года, потом Вы потерялись из виду. Что это творческий кризис? Или Вам надоело заниматься общественной деятельность?

- В 1988 году, выйдя из группы «20 московских художников», с которой я провел 10 лет, я регистрирую и открываю галерею «МАРС»  в мае этого же года. После творческой поездки в Грецию на остров Крит с группой художников в том же году, я оставляю галерею «МАРС» художникам и сосредотачиваюсь на творческой работе.

 

- Сложно ли сегодня выжить художнику?

- Плохо организованный рынок искусства в Москве, падение цен, усложняют и без того проблемы художника.

 

- Игорь Григорьевич, над чем Вы трудитесь сейчас? Остались темы, вопросы, которые Вам необходимо выразить?

- Я изучаю цветоформу, опираясь на рефлексии К. Малевича, - пластику, ритмы, созвучия, энергии, композицию как сквозное действие.

 

Вопросы задавал Алексей Шульгин

Фото из архива Валентина Воробьева.

Кажется, что он был всегда, как солнце, земля, небо, Арарат. Его присутствие на этой земле – некий залог уверенности, что все еще в порядке, все идет своим чередом. Сегодня, когда события несутся со скоростью ракеты, а жизни людей измеряются цифрами, у думающего человека накапливается много боли от переживаний. Так говорят в народе. То. что он живет, смотрит на этот мир, говорит, думает и молится, делает эту жизнь другой.

В декабре этого года Николаю Багратовичу Никогосяну исполнится 100 лет. «Гений – это бессмертный вариант простого человека». Это из Довлатова. Никогосян не любит «высоких материй», ему чужды абстрактные рассуждения, литье из пустого в порожнее. «Я должен всегда рисовать». – часто говорил он. Гений ли Никогосян? А что такое гений? Действительно бессмертный вариант простого человека и что в это определение входит? Пускай пройдет еще время. Сейчас не время для оценок.

Говоря о творчестве, всегда темпераментно и возвышенно, Николай Багратович не боится категоричности, заявляя: «… Вот моя религия. Я верю в силу искусства».

В Большом Тишинском переулке стоит очень необычное с виду здание. Это мастерская Никогосяна, где сегодня еще располагается Галерея Нико. В залах тихо. На стенах картины, на постаментах стоят скульптуры. Все в этом месте одухотворено Мастером и кажется, что скажи и услышишь голос. Заговорит художник.

Очень хотелось задать Никогосяну много вопросов, но Николаю Багратовичу уже тяжело много говорить, да и не к чему. Слава Богу, он многое сказал в скульптуре, картинах, интервью; Мастер написал книгу «Пластика жизни», в которой повествует свою жизнь. И все же соблазн был велик, и вопросы появились. На какие-то вопросы ответили дети. К счастью, неравнодушно отнесся к нашей просьбе и сам Николай Багратович и нашел в себе силы на какие-то вопросы ответить лично. Слава Богу.

 

- Бог милостиво дал Николаю Багратовичу  встретить сотую весну. Это само по себе феноменально. Казалось достигнуто все, но что вновь заставляет браться его за кисть, перо, что-то говорить, не каменеть и не бронзоветь? Какова кажется жизнь с «высоты» Патриарших лет?

- Вы знаете, у него есть строки, которые уместно процитировать в контексте Вашего вопроса. Вот, что Никогосян писал в 1980-е годы.

«Сорок лет? Я и не заметил, что прошло сорок лет. Давайте вспомним старую легенду, как некий поселянин пошел в лес и заслушался пением птиц. И пели они так прекрасно, что он позабыл обо всем на свете. А когда вернулся домой, никто его не узнал: прошло сто лет… Вот так и эти четыре десятилетия мне звучал голос искусства, прекраснее которого нет на свете. А что сделал и хорошо ли сделал – художнику такие вопросы не задают. Повторю только слова поэта: то, что ты отдал людям, - то твое. Все мое все сорок лет я отдаю людям».

Как Вы понимаете «сорок лет» здесь можно заменить на «шестьдесят», восемьдесят» лет.

 

- Когда Никогосян почувствовал тягу к творчеству? Был ли такой  момент, когда он осознали для себя ясно: я художник? Как Николай Багратович относился к этому званию – художник, скульптор? Осознавал ли ответственность того дела, за которое взялся?

- В его «Пластике жизни» есть эпизод, связанный с самым началом жизни, с пробуждением в мальчике какого-то смутного еще, но уже подлинно творческого начала. «Когда мне было около пяти лет, отец вызвал к нам гончара и заказал огромный тондир (печь в земле, где армяне пекут лаваш). Я долго наблюдал за работой гончара. Он быстро и ловко вертел босыми ногами станок. Кусок глины преображался на глазах. Тогда у меня появилась идея. Во время работы мастера я тайком утащил и спрятал огромный кусок глины. Первый раз я взял глину и стал лепить маленьких гусят. Я дал им высохнуть и покрасил их в белый цвет. Красными чернилами покрасил клювы и предложил моим сверстникам обменять одного гуся на два яйца».

А уже в зените своего подвижнического художественного служения, он – известный скульптор и художник написал: «Я чувствую, что мне подарена от Бога сильная творческая энергия, свойственная моей натуре, способность к постоянному обновлению творчества и умение хранить верность идеалам, большая физическая сила и моральное мужество. Мне всегда хотелось найти свой почерк,  выразить свой мир.

Я работал в скульптуре, живописи, графике, в молодости даже танцевал в балете, к старости начал писать рассказы. Искусство безгранично. Если у тебя есть потребность выразить себя, ты можешь это сделать в любой форме».

 

- Из какой семьи происходит Никогосян? Кто были его родители? Поддерживали они его в стремлении выучиться и стать художником? И успели родители порадоваться выдающимся успехам сына?

- Никогосян происходит из семьи зажиточного крестьянина, выбившегося из бедности своим трудом и раскулаченного с приходом Советской власти. Детство его проходило в нужде. Отец был суровым человеком, не понимал стремления ребенка к искусству. Мать, напротив, хотела, чтобы сын занимался искусством. Но впоследствии оба они гордились успехами сына. Важно чувствовать культуру, корень, дух Армении, чтобы понять, правильнее воспринять творчество Никогосяна. Он сам подчеркивает, что «моя стихия – скульптура из камня. Я родился в Армении, каменной стране, которую часто называют страной потухших вулканов».

 

- Что можно сказать об учителях Николая Багратовича? Посчастливилось ли ему знать выдающихся мастеров, учиться у них мастерству?

- В скульптуре самым главным учителем для Никогосяна был профессор А. Т. Матвеев. Он преподавал ему вначале  в Академии художеств, а затем в Суриковском институте. «Я подчинялся ему как мальчишка» (добавляет Николай Багратович). В живописи не было главного учителя, посещал занятия многих, но особенно  выделяет А.А.Осмеркина.

Никогда не тушевался перед учителями. Вы знаете, когда мы прочитали ему этот вопрос, он еще сказал:  «Я делал, показывал и просил также ответить мне».

 

- Что было важным в творчестве для Никогосяна? Что удалось сделать? Можно ли (хотя бы символически) обозначить вехи творчества Никогосяна? Менялся ли он, как художник, искал новый язык, материал, форму? Или, однажды найдя себя, потом уже всегда говорил на своем «языке»?

- Как живой человек и пытливый, постоянно ищущий художник, он постоянно менялся, при этом оставаясь самим собой. Никогосян всегда жил в своем времени, был современником, чутко реагировал на все и сам менялся вместе с общим изменением мировосприятия. В его произведениях всегда можно уловить дух времени, и работы 1950-х отличаются от работ 1960-х и 1970-х годов, при этом все они несут на себе печать его личности. Кроме того, он постоянно трудился, углубляя свое понимание искусства и совершенствуя свое мастерство. В качестве символических вех его творчества можно назвать его монументальные работы, отмечающие каждое десятилетие: 1950-ые - статуи на высотном здании в Москве (1954–1955), 1960-ые - памятник Микаэлу Налбандяну в Ереване (1965), 1970-ые – памятники  поэту и писателю Аветику Исаакяну в Ленинакане (Гюмри, 1975) и погибшим воинам в родном селе Налбандян (ранее Большой Шаграр, 1978), памятник армянскому поэту Егише Чаренцу в Ереване (1985) и, наконец, памятник поэту Ваану Терьяну в Ереване, выполненный в 1990ые, но установленный в 2007.

- Важно ли было признание труда государством? Как Николай Багратович  относится к наградам?

«Я не стремился завоевать признание государства» - говорит Николай Багратович. Он никогда не был членом партии, «конъюнктурщиком», но, тем не менее, достиг главных государственных наград: звания Народный художник СССР, Лауреата Гос. Премии.  Только в постсоветсвое время был избран в Академию Художеств.

К наградам относился с возрастом, как к должному признанию своих достижений, без особого восторга и гордости, но признание ему было нужно. Больше гордится своими работами, жизненными достижениями (домом, семьей).

 

- Сейчас много говорится о мировой интеграции. Очень часто теряются  основополагающие национальные особенности, по которым можно распознать художника. Важно ли национальное начало для художника? Ведь каким-то образом мир, где родился человек, где различил свет, увидел небо и землю – должен отобразиться в работах. Важна ли для Никогосяна  малая Родина? Поддерживается ли связь с земляками?

- «Армения не занимает место в моем творчестве, Армения во мне, в моей душе и захватывает все мои мысли, покоя мне не дает судьба Родины, ее прошлое, настоящее и будущее.

Я армянин, родился и вырос в Армении, но уже 70 лет живу в Москве, и сформировался как художник в России. Я счастлив, что учился у выдающегося русского скульптора Александра Терентьевича Матвеева и замечательного живописца Александра Александровича Осмеркина». – находит  силы и чувство, отвечая на этот вопрос, Николай Багратович.

 

- В Москве сейчас много галерей, но Галерея Нико прочно заняла свое место и идет своим путем, наращивая число поклонников. Когда родилась идея использовать студию-мастерскую, как галерею, какие цели ставятся, развивая «Нико», какие планы строите на ближайшее будущее?

- В начале 2000-х годов Никогосян затеял реконструкцию своей студии с целью создать помещение для экспозиции своих работ. Реконструкция проводилась по авторскому проекту его друга, архитектора Р. Пепаняна. В 2016 году на четвертом и пятом этажах перестроенной скульптурной мастерской была создана Галерея Нико – Музей Никогосяна. Отец всегда хотел, чтобы люди видели его работы. Но для того, чтобы сделать это место посещаемым, наполнить его жизнью, музыкой, истинными ценителями искусства, мы начали проводить концерты классической музыки. В зале хорошая акустика, Картины и скульптуры  созвучны музыке и усиливают общее эмоциональное впечатление на слушателя (говорит Гаяне Никогосян).

 

Мы могли, конечно, еще много вопросов предложить удивительному Мастеру, гражданину, художнику и скульптору, патриарху искусства, но время диктует свою волю. Пора закругляться. В конце этого неформального интервью мне хотелось бы вновь обратиться к «Пластике жизни», пусть для молодых прозвучат такие слова Никогосяна:
«В скульптурной мастерской перед умывальником висит небольшое полукруглое зеркало. После творческой неудачи я, усталый, злой, медленно подхожу к умывальнику вымыть руки. Взглянул в зеркало, там вижу свое потрепанное лицо, тусклые глаза, опущенные уголки рта, растрепанные волосы, запачканные глиной, и краски исчезли с лица. Я смотрю на себя, уже не любуясь, как перед свиданием, а страдая от своей бестолковости и неудач. «тебе никто не сочувствует, кроме меня, смотри, смотри на меня и стыдись». Моему гневу предела нет. Не колеблясь, в тот же миг  собираю полный рот слюны и с такой яростью плюю прямо в свое лицо и успокаиваюсь».

На этой такой современной и такой вечной притче мы остановим повествование.
Я хочу поблагодарить Николая Багратовича Никогосяна, его семью и галерею «Нико» за согласие встретиться, поговорить, опубликовать этот материла.
Любите искусство.
Приходите в галерею «Нико» к Никогосяну. Минчев андипум. Згацек дзез инчпес дзер танэ.

 

nikoartgallery.com

 

Подготовил Алексей Шульгин

Дочь художника Путова – удивительная: мало того, что она любит своего отца, она еще хранит о нем светлую память. Сейчас Луиза Путова занята важным делом – увековечить память Путова старшего, открыть его новым поколениям людей. Что из этого получится? Дело непростое. Я надеюсь, что у Луизы все получится. Это интервью читается на одном дыхании, я сознательно оставил все языковые и интонационные оригинальности. В этом есть шарм, ощущение, что Луиза говорит, а не пишет.

 

-Луиза, начать я должен с этого вопроса. Каким Вам запомнился отец? Если можно расскажите о нем.

 

- Это грустно, но я особенно помню отца в конце его жизни, когда он уже болел паркинсоном. Я родилась в 1993ем году, и поставили диагноз в 2003ем году, когда у меня было всего 10 лет. Он много страдал, и как бы чувствовал себя виноватым, что он такой вес дла нас, для семьи. На него лекарство действовало очень плохо, он становился параноик, думал что полиция ищет его, или КГБ, он даже попытался убежать из дома...  Он больше не мог писать картины, и занимался рисованием. Для меня, его последние рисунки, лучшие работы его жизни, но они были сделаны в большом страдании.

Я помню, что отец говорил мало. За обедом, он смотрел и слушал, что мы говорили, и иногда сказал что-то по-русский, пословицу или что-нибудь другого, и я просила мамe переводить. Я изучала русский язык уже в университете, так как мы с папой почти не разговаривали. Мы общались по-другому. Рисованием. Иногда мы с ним в комнате рисовали вместе. Правила игры была, каждому в своё время рисовать одну линию, и так рисовать целый рисунок. Каждый из нас решает когда считает, что рисунок закончен. С моём братом они также рисовали. У нас в Бретане сохранились эти рисунки.

Вообще, я лучше узнавала отца после его смерти, во время перевода автобиографии Реализм Судьбы. Я также осмотрела все папки фотографии, рисунки, и поговорила со много люьми, которые знали его ещё до болезни. После его смерти, мне очень хотелось его узнать, и мне всё ещё хочется узнавать больше о нём.

 

- Что Вас подвигло заняться популяризацией наследия Александра Путова? Как Вам кажется: он достаточно известен? Или Александра Путова еще не получило должного признания?

 

- Во-первых, я чувствую, что тысяч рисунков, которые мы xраним в чердаке выли написаны не для того, чтобы быть именно в чердаке. Когда я смотрю на картину или рисунок отца, я чувствую, что он(а) может делать у кого-нибудь добро. Каждая из работ сделана, чтобы её возможно было смотреть долго, часами если хочется, и мне надоела то, что работы умирают в папки в чердаке. Мне важно, более чем признание творчество отца, чтобы было место, где можно любоваться на картинах, и в то же время, где множество работ была бы в ограждённая от сырости и пыли. Но чтобы было такое место нужно заниматься  популярности.

Александр Путов никогда не искал успеха. Он часто продавал работы очень дешево, так как он работал быстро, и больше всего хотел иметь необходимый материал, чтобы работать. По-моему, он был прав. Мне кажется, что художник не обязан продавать себя, и что, продажа - полноценная профессия, которая занимает много времени. И время нужно, чтобы творить. Но теперь, мы (семья Путова) должны сражаться, чтобы Путов был достаточно известен, и чтобы как можно больше люди могли бы любоваться на его картины в музеях. По-моему, натурально то, что творчество человека, который дал жизнью для живописью, получила признание. Но приходиться бороться за этого...

 

- Луиза, как Вы относитесь и понимаете творчество своего отца. Я понимаю, что вопрос сложный. Но иногда не искусствоведы, а близкие люди и простые зрители более точно определяют творчество того или иного художника?

 

- Правда, это сложный вопрос. Я буду отвечать косвенно. Я недавно посмотрела все фотографии работ, сняты отцом, для моего проекта "По следам Путова". Мне поразило то, что можно хорошо угадывать, где работа написана. В картинах, написаны в Париже, в Израиле, в Канаде, в Провансе или в другое место - разные атмосферы, даже если это портрет или абстрактной рисунок. Мне кажется, что отец умел так насыщаться энергии места, что она непременно сказывалaся в картинах. Я даже сказала бы, что он мог чувствовать разные времени, когда он рисовал место или человека Он предчувствовал, что будет и знал, что было. В последные работы  - много символов, нарисованы по интуиции.

Одним словом, нет ничего фальшивого в творчество Путова. Каждая линия, каждый мазок краски написана, потому что у художника было ощущение, что должно быть именно так. Кажется, что отец был посредником между внешнего мира, которого писал, и настоящая сущность этого мира.

Tворчество отца я не понимаю, а глубоко чувствую. И мне кажется, что именно так нужно относиться к его живописью. Путов сам не "понимал", что он рисовал, не "думал" об этом, но ЧУВСТВОВАЛ, что это так, и нельзя по другому.

 

- Что делается сегодня, чтобы Александра Путова узнало как можно больше людей? И, как Вам кажется, почему в России (где художник родился) о нем так редко вспоминают?

 

- Честно говоря, мы с мамой - единственные, кто действуют для этого. Мы создали ассоциацию "Алесандр Путов", и я надеюсь, что в этом году мы будем получить больше финансирование. Я также надеюсь, что много людей узнают о моём проекте идти по следам отца. Одно слово о проекте : я решила путешествовать в странах, где отец жил или рисовал, чтобы находить работы которые там остались, познакомиться с людьми, которые знали его, и собрать от них свидетельства и воспоминании о нём. Я много действую по Интернете, занимаюсь сайтом алексадрпутов.фр, у меня есть блог, итд. Ничего пока по-русский нет. Я хотела бы, что всё было переведено, но мой русский язык не достаточно хорош, и всё перевести было бы огромную работу

В России ничего не сделано для последства Путова, потому что у него там нет семьи, и очень часто занимается последствием художника именно его семья. В России живёт Константин Семёнов, который написал книгу "Начало художника" о Путове. Но он становится старым, и сейчас никого нет в России, чтобы заниматься об этом. По-моему, до разрыва СССР никого не хотел заниматься о нём, потому что он эмигрировал в Израиль. Он сам побыл в России всего два раза после эмиграции, в 1989 и в 1995. Именно поэтому я буду оставаться 3 месяца в России в этом году, и я надеюсь, что найду людей, которые знали его ещё в России, и, быть может, имеют какие-нибудь информации про тысячи работы, оставшихся в России во время эмиграции отца в 1973ом году.

 

- Луиза, как Вы думаете, важно ли, чтобы историческая справедливость торжествовала?

 

- Конечно. По-моему историческая справедливость не существует, и наша точка зрения всегда субъективной, но всё-таки очень важно бороться за ней ! Однако, я считаю, что настоящие гении, как, по-моему, был мой отец, всега получают признание. Иногда после очень долгих лет, но всё-таки получают.

 

- Хотелось бы узнать, какие акции или выставки, или издания, связанные с Александром Путовым можно ждать в обозримом будущем?

 

- Я надеюсь, что будет много ! Я хотела бы организовать как минимум одну выставку в каждой стране где я буду путешествовать : в Канаде, во Франции, в Швецарии, в Израеле и в России. Во Франции наверно будут несколько выставок. Мы сейчас раздумываем об Изоиздания про творчество Путова, но это нуждается много времени и это очень дорого, так как наверно придётся ещё немного ждать ! Во время путешествии, я буду снимать как можно больше количество работ в хорошем качестве, и я надеюсь что скоро после этого будет книга ! В России я очень хочу устроить выставку в музеи Хлебников в Астрахане. Отец иллюстрировал много стихотворение Хлебнокова, и также Леонида Губанова, и очень интересно была бы выставка этих иллюстраций! У меня сейчас ещё мало детали про всё это, но от такого проекта "по следам Путова" можно много ожидать !

 

- Не могу Вас не спросить: какое место искусство занимает в Вашей жизни? И Вы анализировали: какое отношение к искусству складывается у людей в Европе?

 

- Искусство играет очень большая роль в моей жизни, но думаю, что не все люди в Европе такие. Я росла посредине картины, в запахе терпентина, в парижанных скватах. Мать - музыкант, и всегда считала, что творить важнее, чем зарабатывать деньги. Я же занимаюсь более всего театром, но я даю себе передышку в этом году, чтобы заниматься работами Путова. Я также занимаюсь переводом (по-моему это тоже искусство в своём роде), я рисую (намного хуже, чем отца) и занимаюсь музыкой (хуже, чем мать и брат). Мы с братом воспитывали в идеи, что свободное творчество, самое важное в мире.

Я учусь уже несколько лет в Париже, так как могу поговорить об отношении людей к исскуство в этом городе. Среди людей, которые я знаю, я чувствую, что исскуство является мером, чтобы блистать в обществе. Любят, что должны любить, ненавижут, что должны ненавидет. Всё по моде... Прямого отношения к искусство нет, потому что больше всего обращают внимание на то, что вокруг работы : получил ли автор/художник приз, Сколько продаются картины, что говорят о нём знаменитые люди, с кем дружится художник, итд. Люди не умеют смотреть. Но это про художественные круги.

Я часто говорю с людьми, которые умеют смотреть, и действительно любят искусство для самого, и понимают например, что мой проект очень важен, что Путов - великий художник, и что необходимо, чтобы он был более известен. Я недaвно показала рисунки отца десятилетней девочке, у которого оказалось очень точный взгляд на творчество Путова, так что надежда всё-таки есть !

Вопросы задавал Алексей Шульгин.

1.

«Согретый солнцем и землей» - недавняя персональная выставка художника Александра Волкова, имевшая успех. Как я заметил, у Александра Волкова сегодня есть многочисленная группа почитателей, восторгающаяся, радующаяся, разделяющая взгляды художника. В какой-то степени это счастье, Волков его заслужил.

Хотя уже долгие годы Александр Волков живет в Москве и Звенигороде – сквозная тема Востока неотъемлема и образующа. И поэтому мне кажется, что лучше сказать о живописи Александра Волкова словами другого человека, знающего «многовековой, неизменный напев кочующей Азии»…
Оттуда, где «базаров – шелковый вихорь невзнузданных красок» эта свобода жеста, оттуда эти желтые тона – «желтый шафранный цветок – бред истомленного пустыней».

Живописная симфония. Как странно, что картины звучат и двигаются. Постоянное движение волковской живописи, звучание красок. Как это странно… И естественно. Ветра, дождевые стрелы, лучи солнца, бегущие тучи и облака, снег, мгновение, когда сверкнет молния, гнущиеся  под напором ветра деревья, трепещущая листва, волны реки… Симфония. «Визжащий вой шакальных бесконечны стай – горячая симфония песков». Едва различимая, но слышится. Из тех времен, из той еще страны, где  «… вечер плыл, как черный беркут, добычи кровью поливая пыль».

Краски «словно Млечный Путь, солончаковые белеются дороги». Еще ярче краски «развалины оград в кровавых пятнах рдеющего мака»…. И «неба знойного струится золотая арка».

И как мне всегда чудится за этой красотой всегда неумолимое понимание.

Трав весенних, цветущих в предгориях,
Благоуханно мгновенен расцвет.
Девушек смуглых, песен звенящих
Быстро – пролетел отцвет.

Понимание, что время неумолимо, может это грустное понимание и дало художнику это звериное чутье и зрение: выхватить конкретный момент, почувствовать, выхватить и остановить, «зафиксировать» на холсте. Сделать так, чтобы картина зазвучала, рамки тесны, задвигалась, ища, как ей «выплеснуться», «расшириться». Миг краток, никчемен, кажется, но запечатленный миг жизни – непостижим и необъятен. Для чего это? Для чего нужно? Чтобы сказать  «сколько верст я кругом отшагал, чтоб сравнить глаза и миндаль».
Здесь, где необуздан бег в простор,
Где золотом тюльпана золотится степь.
И новые краски. «Осень – желтый зверь – обглодал отяжелевшую землю». «Нарастают» краски.

И на святом, колючем и рогатом дереве,
Сияя лоскутом цветной материи,
Повиснет трепет женской души.

 

2.

Звуки симфонии должны отзвучать. Картина должна быть написана. Но кто точно знает, когда наступит конец? И может ли наступить конец, если творчество – бесконечность.
И картины пробуждают странное томящее чувство, воздействие ли это пестрых красок, внутренняя ли музыка? И «далеких гор лазурное сиянье и кишлаков чудеснейший ковер, и ветерок, Юсуп-ханэ дыханье, - мой край». «Здесь, где необуздан бег в простор, где золотом тюльпана золотится степь».

Как ароматен, нежен воздух
Бельдер-сай,
Когда в тюльпановых одеждах
ты весной.
Твои звезды ярко блещут, Бельдер-сай –

Мальвы белые, покрытые росой.

Художник Владимир Яковлев однажды сказал, что «жизнь – диктатура красного». В Волковских  картинах много красного, красный – его «стержневой» цвет. Я сам написал, что живопись Александра Волкова кажется мне  кровью и солнцем, закрыть глаза и посмотреть на солнце, сквозь закрытые глаза видишь удивительный красный цвет.
Когда солнце горит все ярче, все красней,
Когда путь караванный крови алей,
За пустыней железных предгорий
Трехликий сияет на камнях тюльпан…..

Или

В гору уходит все выше и выше
День золотой – золотой караван.

А как понять черное? Может это «ряд верхушек тополей, а над ним под кругом жарким почерневший мавзолей»? «Вечер погас, блеснув почерневшими розами. Как месяц ущербный, ушло золотое плечо»…

Объяснить живопись нельзя, ее можно лишь чувствовать, как чувствуешь в себе душу, едва-едва проявляемую. Любые слова будут ничтожны, таинство невозможно рассказать на человеческом языке. «Соприкасаясь» с картинами Александра Волкова можно только ощутить прошлое, настоящее… Что у этих картин есть будущее – ясно.
Художник, слава Богу, не стремится быть актуальным, не прибегает к формальным приемам модным в этот конкретный момент, он нацелен на вечность, пытаясь уловить и «зафиксировать» в своей живописи фрагменты и целое того, что зовется Бытием. Так пишется книги Бытия Александра Волкова, картина за картиной, его дыхание, пульсация, сердцебиение заметны на каждом полотне.
Звучит симфония.

Хотя «ковры молитв у ног предгорья разостланы – в коврах узоры, шитые шелками тления».
Все пройдет… «Джугара отцвела… Джугары порыжевшей метелки золотились, как руки твои».
Все пройдет…
Но будет ли конец? Будет конец ?

Каждый сам свою голову чешет.

 

Алексей Шульгин.