- Светлана, Вам знакомо чувство ностальгии? Или это больше некое литературное па? Очень часто ностальгию связывают родиной, местом, где ты родился. Наивно, но все же: ностальгия Вам знакома?

- Я родилась в Санкт-Петербурге, который в ту пору еще уверенно назывался Ленинградом. Безусловно, этот город с его уникальной красотой, скверным климатом, мощными литературными традициями, великим Эрмитажем, где я проводила все дни в одиночестве, вечным достоевским душком, несущим изо всех подворотен, наложил огромный отпечаток на мои детство и юность. После университета, уже с конца 1980-х, как и многие тогда, я начала путешествовать по Европе, и это тоже не могло не отпечататься прочно в моем сознании. При этом моя осёдлая взрослая жизнь вместе с различными экспериментами в профессии сложилась уже в Москве в самом начале 1990-х. Сейчас, последнюю пару лет, когда у мужа (а он северный итальянец, много лет проживший со мною в Москве) начались некоторые проблемы со здоровьем, мы вынуждены были перебраться в Италию, в город Тревизо, совсем рядышком с Венецией, где бываем чуть ли не через день. Как видите, мне приходилось много раз менять мою жизнь, причем далеко не только в плане географии. Я ничуть не испытываю ностальгии по своей первой родине, СПб, как и по второй, Москве. Наверное, мне в принципе не знакомо это чувство. Для меня родина – в первую очередь, мой дом и мои близкие. Последних я никогда надолго от себя не отпускаю. Родители, живущие в Питере, часто навещают меня и живут тут подолгу. Друзья со всего мира, но, в первую очередь, московские, тоже приезжают очень часто, иногда целыми компаниями. Как видите скучать, тосковать и ностальгизировать повода у меня нет. Скучаю разве что по своему московскому дому, но в жизни, увы, случаются обстоятельства, вынуждающие нас расставаться (возможно, на время) с любимыми вещами и пространством. Кроме того, у меня никогда не было привычки полностью идентифицироваться, «слипаться» с теми местами, городами и странами, где я живу. Для меня это скорее – прекрасные декорации и отчасти – очередная попытка найти гармонию с миром. Как всегда, впрочем, не вполне убедительная.

- Вы много лет были едва ли не самым ярким медийным лицом. Скажите, насколько важно создать маску? Вы на телевидении носили эту самую профессиональную маску? И всегда ли Вам была близка телевизионная «версия» Конеген?

- Думаю, за этой публичной маской было немало личного – ирония, особый, свойственный только мне одной язык, и мое индивидуальное отношение к людям и миру. А все остальное – дань профессии.

- Как Вам кажется, Светлана, сегодняшнее движение большинства к коммерции: я сперва заработаю много, а потом что-то такое создам духовное – это дорога с выходом или в тупик? Интересно мне это, прежде всего, с позиции наблюдателя: я еще пока не увидел сколько-нибудь значительных мастеров из молодого поколения. Я могу ошибаться. Я довольно ошибался.
- Откладывание «духовного» на попозже, после того, как «создать некий материальный базис» - идиотский предрассудок. Так не бывает. Да и люди, ставящие на первое место деньги, ни о каком «духовном», как правило, вообще не задумываются. Сказывается ограниченность их внутренней природы, отсутствие или недостаточность таланта, цинизм. Разрушить собственную личность, право, не сложно. У большинства это очень ловко и быстро получается.

- Что Вас привлекло в журналистику? И какие цели Вы преследовали? Довольны Вы результатами?

- Журналистика со второй половины 1980-х казалась очень заманчивым, интересным и социально востребованным, важным занятием. Теперь как профессия (по крайней мере, в нашей стране) она окончательно девальвировалась. Делать в ней теперь нечего. Разве что пользоваться ею как инструментом для зарабатывания «бабок». Своими результатами я, разумеется, не довольна. Телевидение, давая немало возможностей, одновременно во многом очень ограничивает человека. И я это сейчас по себе отчетливо чувствую. Именно поэтому ушла от нее подальше, в культуру, искусство, туда, где можно ощутить себя хотя бы условно свободным.

- Вы тонкий лирический художник, об этом я могу судить по Вашим нынешним фотографиям. Давно Вы «привязались» к объективу? Есть мысли показать работы широкому кругу людей?

-  Дело в том, что в свое время в Питере я заканчивала не просто среднюю школу, но школу при Академии художеств, СХШ. Поэтому базовое классическое художественное образование у меня было с детства, интерес к искусству, в том числе, и современному – тоже. Потом я училась на отделении классической филологии в ЛГУ, и с тех пор моя жизнь оказалась надолго связанной со словом. Потом, через много лет, этот исключительно вербальный способ самовыражения мне показался узок, захотелось вернуться к визуальному. Так и пришла фотография.

- Как Вы думаете, Светлана, все-таки человеку важно быть свободным: от работодателя, ТВ-новостей, президента, своих штампов и фобий, от платежных ведомостей и общественного мнения?

- Это важно далеко не для каждого. Большинство, напротив, к этому страстно стремится. Но только не я.

- Светлана, есть еще что-то, что Вам непременно хотелось бы сделать?

- Этого «что-то» очень и очень много. Например, хочется получше выучить итальянский язык, устраивать больше собственных выставок здесь, в Европе. И много-много снимать и рисовать... Наконец, хочется просто жить – занятие, которое для меня никогда не наскучит. 

Вопросы задавал Алексей Шульгин.

В интервью использованы фотографии Светланы Конеген.