Его сегодняшнее творчество наполнено до краев добротой и красотой. Такой же и художник Николай Ларский

Мною сегодня движет радость. Возможно, это приступ какого-то великовозрастного идиотизма (когда счастлив каждому прожитому с пользой дню, а то – и самому новому дню), а возможно, вспоминая встречу с художником Николаем Ларским – легко на душе.

Ему мало места в квартире. Он как-то естественно заполняет собой все пространство. Огромный художник, встречающий вас в коридоре. И все жизненное пространство наполнено искусством, а может быть – заполнено. Везде стоят, как на книжных полках, работы, работы.

И всегда рядом Муза – Наталья.

Может быть, художнику нужно пройти через депрессию, выстрадать, чтобы вернуться в искусство Новым и удивить зрителя и самого себя. Кому-то, возможно, такой крестный путь ни к чему, а художник Николай Ларский такое испытание прошел.

Сегодня, глядя на работы мастера, не скажешь, что он переболел жестоким разочарованием, опустошенностью, самоиспепелением. Но и возродился, как Феникс.

Никогда не скажешь, что рядом сидит один из «зачинщиков» второго русского авангарда, нонконформист «первой колонны», в начале 60-х годов, выступивший в искусстве почти одновременно с  Рабиным, Мастерковой, Ситниковым, Немухиным и другими известными художниками. И как мне показалось: не очень-то Николай Ларский примеряет эти «погоны», не точит его (как некоторых) желание попасть в историю «другого искусства». Он – Художник и  дело его рисовать. Все просто по-библейски, но сколько же «измов» портят нашу жизнь. Он умеет радоваться и творить, поражая самого себя и окружающих.

Художник рассуждает о творчестве: «Это акт индивидуальный, скрытый от постороннего наблюдателя. Больше заметны внешние изменения».

 Нужно было перестрадать, чтобы Так возродиться.

Мне это сегодня тоже кажется странным, но вот он сам иронично говорит (с известным, правда, драматизмом):

«Когда-то я с упоением варился в том котле, где вызревал новый советский авангард. Огонёк хрущёвской оттепели согрел этот котёл, и из него посыпались художники со своими выставками, благо крышку приоткрыли. В 1962 году состоялись и мои две первые персональные выставки авангардной живописи. Но скоро крышку не только закрыли, но и построили бетонный саркофаг для авангарда, чтобы он там парился и мумифицировался. Так и я «парился» до 1970 года, а потом вырвался и поехал по стране. И из «подпольного» существования попал в жизнь, похожую на тяжёлый фантастический сон». 

Мне особенно близко философское отношение художника к миру, он не только пишет картины, - его картины - трактаты, как у Спинозы, Руссо, Генри Торо. Ни один из нонконформистов не переживал в 80-е такого расцвета, который пережил Николай Ларский. Его цикл живописных работ «Коррозии» стал откровением для Москвы и мира. Но этот ренессанс был печален.

«На картинах мои впечатления, поиски художественного образа, отражающего наше время. Время распада, коррозии. Катастрофа сразу на двух полюсах - материальном и духовном. Крах природы, крах духовности в человеке. И это не случайно. Тоталитарная идеология проповедовала неограниченное всевластие человека над природой, победу над ней, неограниченное насилие над жизнью людей ради построения мифического «светлого будущего». Но я живу в настоящем и вижу: сейчас природа на краю гибели, а человек является частью природы, он зависит от неё. Распята природа, распят и человек. Они взошли на свою Голгофу».

 Очень ценно, что времена Малой Грузинской не надели на художника колодки штампа. Николай Ларский меняется с течением жизни, проходит разные периоды творчества. Постоянное движение рождает новые находки. Как хороши, например, его акварельные импровизации 90-х.

 Я безмерно рад был узнать, что мой старший товарищ (ныне, к сожалению, покойный), искусствовед, исследователь Евграф Кончин написал проникновенно о 50-летии творческой деятельности Николая Ларского. Отчасти, соглашусь я и с его заключением: 

“Но мне все же ближе, созвучнее сегодняшнему настроению тот Николай Ларский восьмидесятых годов, со своими бескомпромиссными и остросоциальными, правдоискательскими картинами”.

 Почему отчасти, потому что верю, что настоящего художника Бог ведет, а уж во что это выливается? Ну, какая, в сущности, разница? Ведь это дело личного вкуса.

Ведь когда-то и Евгения Кропивницкого ругали за созданные фломастером чудесные девичьи головки, а теперь эти работы в галереях висят и на аукционах продаются.

 Главный мотив творчества Николая Ларского сегодня – Любовь. А его любовь и муза – Наталья Ларская. У него, как и у Петрарки, должна быть своя Прекрасная Дама. Новый взлет, расцвет творчества Николая Ларского я напрямую бы связал с его Натальей (как он написал в письме, «и всегда рядом Наталья, муза, натурщица, поэт, художник, искусствовед, менеджер»).

 «Мы познакомились на Арбате. Я там жил и иногда, чтобы заработать, выходил на улицу писать портреты. А Наталья часто приходила на Арбат в Театр Вахтангова. Вот мы и встретились, когда она попросила, чтобы я сделал её портрет. Это было в 1988 году. Потом так сложилось, что наши судьбы соединились только через двенадцать лет».

 Красота, которая сегодня как разноцветные гроздья салюта ослепляет с холстов Николая Ларского – ответ недоброжелателям и судьбе.

Алексей Шульгин.