В октябре мы встретились с Анатолием Брусиловским, отсняли видео, которое Вы скоро увидите. Маэстро благосклонно встретил и побеседовал с нами. Вашему  вниманию также фотографии, сделанные в 2014 году и в октябре 2016-го. Нам кажется, Брусиловский помолодел.

      Мне посчастливилось познакомиться с этим человеком: он художник в самых разнообразных жанрах, актер, режиссер, дизайнер, ювелир, фотограф, писатель... и прочее, прочее. А еще - как никто – дирижер, умудряющийся, чтобы дела его жизни сливались в единый многоголосый хор без фальши.

Присутствовало на первых порах опасение, что Брусиловский, как многие знаменитости, подавит собой. А он ворвался в жизнь и стал ее неотъемлемой частью. Это большое искусство. Радушно пригласил и принял в своей знаменитой Студии в Замоскворечье (самом сердце Москвы).

Ниже приводятся, собранные воедино и почищенные очерки, данные в хорологии встреч. Они несовершенны (если учитывать, что маэстро дал сотни интервью по всему миру), но есть в них драгоценные крупицы сохраненной, зафиксированной, но - живой жизни.

Социальный сети! Как вы сегодня помогаете, стирая границы, позволяя узнать новое, вспомнить старое, в ранге «друга» начать общение с самыми разными людьми.

Комментарий за комментарием, письмо за письмом – налаживалась связь с Анатолем Брусиловским.

Кто не в курсе, вот что пишет о нем Википедия:

Родился 4 июня в Одессе. Член творческих союзов Художников, Журналистов и Фотографов России.

Долгое время работал иллюстратором книг и таких журналов как «Знание — сила», «Огонёк» и пр.

Работал в кино, в том числе над первым в мире полиэкранным фильмом «Наш Марш» (1970) и многими другими как художник-постановщик.

Ввёл в русский художественный обиход понятие «коллаж» (впервые использованный в газете «Неделя» в 1962 г.). Первый сеанс боди-арта, проведённый в студии художника в Москве, был документирован итальянским журналом «Espresso» в декабре 1969 г.

Известный мастер фотографии, запечатлевший уникальную галерею портретов деятелей русского нонконформизма — см. альбом «Пантеон Русского Андеграунда», фото и тексты художника, издание Русского Музея в СПБ, Музей Людвига и Галереи Гмуржинска 2004 г.

Принимал участие в подпольном сборнике «Метрополь» cерией рисунков "Путы".

Автор ряда книг, в том числе: «Время художников», «Студия», «Искусство жить», «Путы», "Душа Вещей", альбома "Пантеон Русского андеграунда" издания "Русского Музея" 2005г. и издания Российской Академии Художеств и Музея Современного искусства в Москве.

Автор коллекции уникальных ювелирных арт-объектов, впервые выставленных в 2006 году в Санкт- Морице в галерее Гмуржинска (Galerie Gmurzynska, Swiss).

Автор оформления и предисловия к книге пьес авангардного драматурга Михаила Волохова «Игра в жмурики».

Живёт и работает в Кёльне и Москве, имеет российское и немецкое гражданство.

 Это если короткой строкой обозначить какие-то факты из его биографии.

А мне очень долго хотелось задать Анатолю несколько вопросов. И задавал. Он писал ответы, иногда хлесткие – как удар, нелицеприятные. Например об искусстве:

Ситуация в русском искусстве критическая. Наглые и пошлые бездарности заглушают всё... Шестидесятники для них - злейшие враги - потому что талантливы, самобытны и достигли мирового уровня признания. Им такие воспоминания ни к чему. Завидуют и ненавидят. Всякие альберты и прочие "кабачки"... Увы!

 

Или, прочитав его «Студию», спрашивал его о других книгах и неизданном:

Осталось очень многое. Исторически важного и ценного.

Да и написано много. Но – негде издавать – издатели гонятся лишь за прибылью и издают всякую дрянь донцовых и марининых… Интеллектуальная литература нынче не в моде… Издатели требуют многие тыщи долларов, а распространять не желают. Или не могут.

В портфеле у меня – куча готовых текстов, книг, воспоминаний и персоналий.

И уже изданные книги – лежат у меня дома. Целыми тиражами. Магазины перестали принимать от авторов… Запрещено…

Вот такие дела.

Переписка продолжалась. Я обратился к нему с предложением сделать интервью (оговорившись – если Вам интересно). Он ответил:

Из чего вы взяли, что мне неинтересно?

Я за жизнь дал сотни интервью, снялся в фильмах и написал сам.

Просто, я всегда серьёзно подхожу к высказанному и к воспринявшему.

Поскольку мы не знакомы, я хотел понять – кому и зачем.

Ныне Гробман дал вам хорошую оценку, а я ему верю.

Так, что если соберётесь, то сделаем.

И  мы начали, вернее – Анатоль Брусиловский любезно отвечал, а я так и ограничился перечнем вопросов, за которые выходил лишь изредка.

И вот, позвольте Вашему вниманию представить первую часть беседы с Брусиловским. Пусть оно будет нестандартным:  хотя первый вопрос – традиционный, газетный, честь по чести...

Cпасибо, вопросы получил, они мне нравятся, всё по делу и ничего лишнего.

Буду отвечать частями. Хорошо продумывая, что говорю. Я не люблю ни «высокоумную» болтовню, где туману романтического подпускают, ни легковесный поверхностный трёп о том, о сём.

Ну, с лёгким сердцем, в дни Светлого Праздника Пасхи, помолясь, и осенив себя крестным знамением – начинаю!

– Детство у меня было совершенно счастливое и запомнилось очень хорошо. Помню я его день за днём и очень лелею эти воспоминания! Родился я, пожалуй, в самом красочном и своеобразном городе Российской империи – в Одессе.

«Есть город, который я вижу во сне, о, если б вы знали, как дорог, у Чёрного моря приснившийся мне, в цветущих акациях город…».

Это стихи моего дяди, поэта Семёна Кирсанова, начавшего жизнь в том же самом доме, на котором сейчас мемориальная доска поэта, я и родился. Отец мой был русским писателем,  и я смолоду был окружен литературными страстями, искусством и историей. Матушка моя происходила из богатой буржуазной семьи, хорошо знала языки, была типичной интеллектуалкой того времени – начитанность, политические пристрастия – самые левые, но, не дай Бог, не большевицкие! Народоволка! В доме была прекрасная библиотека, город был похож на Париж, Стамбул и Афины, море искрилось, друзья родителей – Багрицкий, Бабель, Катаев – да вся одесская цветущая проза и поэзия!

В семье я был единственным ребёнком, меня очень «развивали», занимались со мной, читали лучшие книги и настольной была роскошно изданная, с прекрасными цветными иллюстрациями – Библия – на английском языке! Летом меня с группой детей водила по Городскому саду бонна-француженка и мы болтали на языке. Зимой водили в кружок рисования в доме бывш. графа Толстого – сказочно красивый дворец, чудом сохранённый при большевиках. В жаркие дни семья жила на Большом Фонтане в Доме творчества писателей. На берегу моря, среди всезнающих писателей и их детей, на уютнейшей даче бывш. Ковалевского, с прекрасной кухней и заботливой обслугой – там и встретили войну. Люди были наивные, горюшка не знавшие, ничего не понявшие – и вдруг – война!

(*Всё это, но гораздо обширнее и подробнее, можно прочесть в моей книге «Студия» в повести «Папа, каким я его помню»)

Ну, вот, почин сделан!

Anatol Brusilovsky

 

Раз и навсегда хотелось бы развенчать миф о самовлюбленности Брусиловского. Самовлюбленны так или иначе все. И он самовлюблен: он жизнелюб, женщинолюб, прекраснолюб, человеколюб, еще много-многолюб. Просто у него в отличие от многих нынешних граждан развито чувство собственного достоинства, проще говоря – он себе знает цену. И это заслужил. И сам выбирает себе собеседников: не важно из высокопоставленных особ или из простых любителей жизни и искусства.

 

Да, у неподготовленного к общению с Брусиловским может возникнуть ощущение, что он нарцисс – такой водопад острот, историй, анекдотов, актерского представления и  живой истории обрушит маэстро при встрече, что держись. Но разве это самовлюбленность?  Не одаривает ли вас Анатоль?

 

Его Студия-салон скрещение многих прямых-судеб, Кто только не перебывал в знаменитой Студии около метро Новокузнецкая. Об этом сотни раз писали журналисты со всего мира. Все, так называемые, художники-нонконформисты перебывали там– и Зверев, и Ситников, и Плавинский, и Немухин, и Мастеркова, и Рухин, и .... весь легион. А дипломаты, а актеры, а музыканты, а режиссеры?!

 

И при этом – какая самовлюбленность – он один взял в руки фотоаппарат и сделал ГАЛЕРЕЮ подпольных художников и литераторов, уникальное собрание, сотни портретов героев тех дней. Где ты издатель? Черно-белая летопись лежит в чемодане, а нынешние равнодушные и нелюбопытные... Что уж!

 

Я влюблен в эту речь, этот тембр. Читаю его ежедневные записки и я могу побывать в недоступных мне экзотических краях. А уж южный юморок!

 

“Пекинские прогулки всегда приводят в Запретный город, Гугун. Ну и вокруг его - сады, каналы, павильоны сложного назначения, склонившиеся ивы и ощущение вечной ранней-ранней весны человечества. Местная публика благожелательная, но до улыбчивого Бангкока и ласково-предупредительного Бали - далеко...

Ханьцы (а это ядро народа) привыкли за пять тысяч лет считать себя великими и неповторимыми. За это время можно привыкнуть к такой мысли. А все народы вокруг - включая нас с вами и тех, что за океаном - считать варварами, белыми дьяволами, уродцами, со смешной бородой и басовитым голосом. До сих пор подбегают пощупать - настоящий ли варвар!  Хохочут, тыкая пальцами, трогают бороду... Дети -откровенно презрительно, пренебрежительно. Всё не-китайское - смешно и глупо!

Зато мне - одни восторги! Любуюсь...»

Или такой комментарий к фотографии.

«Сорок лет назад!

Абсолютное счастье.

За окном безобидный глупый совок. Но он не страшен свободному человеку!

Свобода достигается полным погружением в творчество, в созидание! Вокруг много занятных людей, не обременённых сложными обстоятельствами жизни. Многие нигде не работают, живут общением, идеями, весёлыми кутежами в мастерских, жить легко, весело. Никто не замахивается на несбыточные иллюзии. Жизнь проста и занятна...

Интерес к искусству огромный, художники - герои дня, вон Хрущ как их облаял! Большевизм - у издыхания, никто не верит в их дурацкие идеи, все посмеиваются - и живут без забот...»

 

В “Немухинских монологах” вспоминает художник Владимир Немухин своеобразную позицию Брусиловского: 

 

«Ах, контора, контора, «кагебуля», она изо всех сил старалась внести свою посильную лепту в рекламирование русского авангарда!  Никто ее особенно не боялся».

Я ему верю, он (Брусиловский) живет творчеством, любит и умеет ценить живую жизнь. И умеет радоваться – за себя и других.

 Почему о нем так скупо, а порой и ничего, - пишут в книгах о нон-конформистах? Почему современники только в беседах, когда разговоришь их, рассказывают о феномене Брусиловского?  Может это зависть, неизжитая обида (из области – ему все, а мне...)?

Красивый и успешный мужик, который поставил Москву на уши, который работал в разных техниках и везде снискал признание. Почему к чужому успеху мы так болезненно относимся? Плебейство. Как не крути, ПЛЕБЕЙСТВО.

Сейчас он патриарх – живет «по всему миру», делает, что хочет, говорит – что считает нужным. Он заслужил.

 Его можно любить, можно ненавидеть. Это личный выбор каждого, но прежде чем сделать выбор – попробуйте понять и оценить этого необыкновенно целостного человека. Я, например, не могу понять, кого в нем больше люблю: личность-человека или личность-художника.

 

У интересного человека интересен даже быт. Мы говорили о его студии – судите сами:

 «25 лет назад в Америке вышла книга под названием "Лучшие дома России". Там были дворцы, Царское село, Павловск, дома-музеи Пушкина, Чехова, Горького, Ленина... Также там была статья обо мне, моей Студии и моих коллекциях с многочисленными иллюстрациями. Книга пользовалась огромным успехом, была переведена на многие языки, в том числе и на немецкий. Представляю вашему вниманию».

То что он интересен публике – масса людей на выставке «Кабинетная скульптура», где он поучаствовал, работая в тандеме со скульптором Мильченко.  Народ шел, значит «не заросла» народная тропа.

 

Хочу приоткрыть вам тайну. Этот очерк написан – как запевка перед уникальной публикацией видео-проекта, связанного с Анатолием Брусиловским. Мы в работе.

Алексей Шульгин.