- Привет, Лева. – радостно вскинулся, как-то на глазах помолодев, навстречу старому приятелю, погрузневший и одряхлевший  Николай Калита. Было ему тогда 82 года. И два старика погрузились в разговоры.

«Левка» и «Николай». Такие они и были, так себя чувствовали, такими повстречались когда-то в Сокольниках на заре жизни.
И сейчас Лев Петрович и Николай Иванович разговорились: «Левка» и «Николай».

В марте 2016 года умер Лев Петрович Дурасов.  Мне хочется вспомнить его  и сказать о художнике своими словами. Я думаю, что появятся еще исследователи его творчества, которые подробно период за периодом разберут его творчество на части, все объяснят и прояснят. Мне же хотелось бы донести свое, возможно наивное, видение.
Дурасов был художником и официальным и неофициальным. В этом его уникальность.

А каким он был?

В памяти большинства далеких от искусства людей он останется оформителем любимых детских книг. Хотя эти люди вряд ли знают, что художника, на чьи картинки они смотрели в детстве,  звали Львом Дурасовым.  Ну а нужно ли это знание?  Токмаков, Лосин, Устинов, Дурасов, Чижиков, Маврина, Чарушин, Васнецов (Ю.), Булатов, Васильев… Скажите, ну кто помнит эти имена?! А картинки мы помним, потому, что были маленькие, потому что полюбили свои книжки. Иллюстрации Льва Дурасова к Ковалю, Маяковскому, Диккенсу, Акимушкину, Олеше, Тютчеву….
А сколько было книг авторов малознакомых….

А если учесть, что художник постоянно работал для себя. В изматывающем режиме, в плотном графике резания гравюр-иллюстраций книг, Лев Дурасов выкраивал время, чтобы сделать работы для себя. Эти большого формата офорты сегодня сложены в папках и хранятся сыном.

Я почему-то отчетливо помню его, чуть наклонившегося над работами, что-то немного в нос глухо говорящего, комментирующего, с неизменной сигаретой в зубах, пепел на которой он в последний момент стряхивал в банку-пепельницу или не успевал, тогда пепел летел на пол или на рубаху. Был в этой сигарете, зажатой в зубах, особый форс. Запомнилось.

Какое-то время мне казалось, что у меня получится рисовать, что я почти художник. Свои почеркушки я показал Дурасову.
- Алексей Владимирович, Вам нужно избавляться от проволоки…

Какой проволоки? -  Не понял я.

- Линией нужно овладеть. – и тут Лев Петрович показал на листе, как нужно держать карандаш, как наклонять, как наживать. Линия «оживала». Мне стало неудобно за свои «опыты». С годами, глядя, как рисуют «современные» художники, я вновь почувствовал себя «почти художником». И вот в мастерской Дурасова, рассматривая его работы, вновь недвусмысленно понял…

Рисунком Дурасова восхищались два таких рисовальщика, как Эрик Булатов и Олег Васильев. Ведь было чем.
Когда непревзойденный акварелист, иллюстратор Николай Устинов услышал от меня горькую весть, только и нашелся замычать: «Лева, Лева,ммммм»!

Сейчас, пока свежа боль утраты, нужно говорить по чувству, как Бог на душу положит. Пройдет время, с холодным разумом, проанализировав, будут сказаны иные слова или (правильнее) по-иному.
 

Семья Дурасовых  - художник. Дурасов – художник, Судакова (жена) художник, Дурасов (сын) – художник. И жили они этой странной  (для постороннего глаза) жизнью, влюбленных в искусство. И жили сперва в одной, а потом в другой стране.

«Лист заполняется легко и быстро» – пишет о манере Льва Дурасова  работать  Олег Васильев. И добавляет: «Чудесным образом все это множество сюжетов начинает жить единой жизнью». Еще пишет Булатов, еще пишет, вспоминает серии, работы. И опять: «Я всегда удивлялся той поразительной легкости, с которой под его рукой оживала бумага».

А Эрик Булатов подчеркнуто: «У Дурасова, при всем его врожденном артистизме  формы, изначален интерес к реальности нашего человеческого существования, причем именно сегодняшнего, сиюминутной реальности».

Да, к «сиюминутному» тяготел художник. Но к какому сиюминутному?  Ждал весны и писал цветущий сад. Угра. Деревня. Помню с каким-то юношеским упоением Лев Петрович на картонах «фиксировал» чертополох.

Дурасов постоянно  работал, работал всегда, казалось, когда отдыхал, - он тоже работал. Это выражалось в подчеркнутом внимании к собеседнику, в умении даже среди застолья не терять время, не опускаться до «уважаешь, не уважаешь», а  все сводить к одному – к работе, искусству, над чем сегодня приходится трудиться. Все наши последние встречи были так или иначе посвящены  просмотру и обсуждению его иллюстраций к теме Наполеона. Таких «французских» графических листов он создал несколько сотен. При том на один конечный вариант приходилось четыре или пять пробных рисунков. Его упорству я поражался. Но вот перечитал:
- Окруженный учениками (это про Николая Васильевича Синицына, дурасовского учителя), жадно ловящими каждое его слово, требующий одного – работы. В этом слове заключалось и постоянное напряжение всего лучшего, что есть в человеке и цель, ради которой жил он сам и учил жить  нас всех.

- …обращал особое внимание не только на специфику графики (лаконизм, отношение к материалу), но и на непременно живое воспроизведение реальности, чуждое сухости и педантизму.

Как много можно еще вспоминать! Как много можно вырывать у прошлого… Но время не стоит на месте. И время не знает жалости. Старики прибираются – так говорят в тульской области. Но я никогда не чувствовал, что дружу со стариками. Окруженный этими людьми с седыми уже локонами, лысинами и бородами, я среди них ощущал себя, как среди равных, среди моих лучших друзей. Потому что им было что рассказать, они никогда не были зациклены на собственной персоне, они были – РАБОТНИКИ. Сейчас таких людей почти не осталось.
 

В моей памяти Лев Петрович Дурасов  останется, каким я его застал на выставке его покойной жены – Ларисы Николаевны Судаковой – в лицее неподалеку от ЦДХ. В огромном зале, увешанном работами любимой женщины, он сидел на стуле совершенно один, был самоуглублен.
Человек с возрастом все более самоуглубляется, пока, наконец, совсем не пропадает из круга живых людей.
Думаю, нужно помянуть Льва Петровича. Не чокаясь…

«Москва 28 мая 1961 г.

Дорогой Лева!
В нашей беседе (27-V) о современном искусстве я забыл сказать, что меня очень волнует в молодом искусстве молодых.
Формальное как и абстрактное (утрированное) искусство это не новое и не молодое искусство. Своими корнями оно уходит вглубь веков и «упирается давностью» в Адама и Еву» - первобытного человека.
В мировом искусстве сейчас чудовищной эпидемией распространяется «вирус» примитива, когда художник сходит до уровня детского рисунка или до уровня «любителя» «народного творчества». Изощренно старается повторить труд простонародного (увлекающегося) умельца.

Увы! Художнику не вставать рядом с ним своим приспособлением. Художник совершенно по другому мыслит и воспринимает мир.
Грубо выражаясь ему мешает ученость, культура, знания навязывают ему невольно фальшивое перевоплощение.
Встает вопрос (во всю силу голоса) Следует ли художнику, образованному человеку снисходить до народного лубка, народного примитива? Я не пытаюсь унижать значение народного лубка и примитива, именно народного творчества. Вывод один – художник должен оставаться ХУДОЖНИКОМ. Его задача как профессионала с образованием и культурой середины XX столетия встать выше повторения умельца, вести за собой любителей искусства, строго не отвергать, не отворачиваясь от народного творчества.
Народное должно входить в основу труда ибо это делается для народа. Художник все лучшее народное  ведет высоко в большое искусство. Так поступали наши бессмертные музыканты, композиторы классики Бетховен и Моцарт, Чайковский и Рахманинов и многие другие.
У художников чаще всего налицо пристрастная крайность – уйти в то или другое направление. Для чего я это говорю?  Совсем не для того чтобы мудрить, философствовать! Думаю что это сказано помимо меня искусствоведами и много лучше. Я искренне хочу чтобы Вы со ступеньки на ступеньку поднимались выше и выше увлекая за собой людей к высокому искусству.
Привет  супруге.
Всегда преданный Вам
Н.Синицын
28-V-61

Алексей Шульгин