Что жизнь нарезает круги, для меня очевидно. Замыкается один круг, а другой только начинает вычерчиваться. Круг жизни… Красиво звучит. Но каждый человек чертит свой круг, начиная с точки – рождения, замыкает окружность с последним вздохом.
Если говорить о большом духовном влиянии, то в какой-то период моей жизни такое влияние оказал на меня Савва Ямщиков. Неосознанно я соглашался с его взглядами на людей. А сегодня читаю его книгу и чувствую, что таким мерилом нужно мерить. В интервью, чаще всего мы спрашиваем у самого себя, а не у героя. И хотим услышать в ответ что-то близкое, созвучное своим мыслям и убеждениям.
«Все мои встречи, все мои беседы с созидающими сводятся к двум обычным вопросам. Что ты сделал, как ты прожил эти годы? Чем они для тебя стали?» Обращался Савва Ямщиков к своим собеседникам. По-моему, так и стоит разговаривать. Но любому можно задать такие вопросы и станут отвечать? Не уверен.
Но еще дороже было прочесть: «…Считаю необходимым озвучить свое внутреннее кредо восприятия общемировой культуры как существенного производного от творений Высшего Разума, то есть от Воли Бога Отца. Меня поражало нежелание, а иногда противление людей даже высокообразованных, оснащенных богатейшими историческими познаниями, признавать совершенно очевидную дочернюю зависимость любого культурного проявления – начиная с детского рисунка до бессмертных созданий Микеланджело, Дионисия, Данте и Пушкина – от духовных постулатов Евангелия. Обращаясь исключительно к догматам  христианской веры, и прежде всего к православной ее составляющей, ибо рассуждаю о культуре России одного из тяжелейших периодов за все многовековое существование».
Спорно… Спорно. Но всяк приходит к Богу. Рано это или поздно, приходит. Какое имя у Бога? Красота? Христос? Добро? Любовь? Живя в России, душа тянется к православию. Церковь стала неотъемлемой «деталью» пейзажа. И хотя, имеющий глаза – увидит, а имеющий уши – услышит, у человека непреодолима тяга к Богу.
Савве Ямщикову я благодарен за примирение моих внутренних страстей.

И поездка в дом Палибина, что на Бурденко, стала насущной потребностью. А там мы повстречались с Марфой Ямщиковой. Благодарен ей за возможность увидеть и почувствовать место. Благодарен за то, что она сочла возможным ответить на несколько вопросов. Вопросы очень важные для меня. Надеюсь, что ответы, если и не откровение, то глубоко-продуманные и правдивые. Я многое вновь для себя узнал и услышал многое, что мне созвучно.

- Марфа, в момент, когда рушится, уходит в небытие прежний миропорядок, для чего сохранять «какие-то» памятники культуры, которые возможно вовсе не оценит большинство большинства будущих поколений? Ради чего жертвовать временем своей личной и неповторимой жизни, здоровьем, порой и репутацией?

- Для этого надо быть человеком, который не может без этого всего: без памятников, без памяти. Есть люди, которые любят старину, есть те, кто любит хайтек. Лучше любить и то и другое – тогда не будет конфликта.

- К предыдущему вопросу… Как случилось, что культуру Дионисия, Пушкина, Врубеля, Мусоргского воспринимают так однобоко, как в самой России, так и в остальном мире? Возможно Вы не согласитесь со мной. Будет интересно услышать Ваше мнение.

- Почему однобоко? Опять же есть те, кому жизненно необходимы Пушкин, Дионисий и те, кто может спокойно и без них. Так не только в России, так везде.  Европа имеет богатейшую историю искусства свою, наши художники учились у европейцев. Европейцы интересуются русской иконой, у них такого нет, всё остальное есть в избытке.

- Марфа, после кончины отца, Вы продолжаете его дело. Дом Палибина в Москве живет своею жизнь. Над чем Вы трудитесь сегодня, и что бы Вам хотелось сделать в будущем? Может быть стоит сказать, что для этого было  бы нужно?

- Я «присматриваю» за кабинетом отца в Доме Палибина. Очень люблю этот дом. Сейчас у нас начался ремонт. Очень хочется, чтобы дом был сохранен и приведен в порядок. Готова внести посильную лепту в процесс реновации.

- Возможно ли  сегодня для решения больших задач в искусстве и культуре оставаться независимым человеком? И вообще – нужно ли оставаться свободным (от внутреннего цензора, от системы, от благотворительной структуры, от влиятельных персон….). В конечном счете, Марфа, свобода – это нечто вымышленное, как то Пушкинское счастье, которого на свете нет или нечто (опять же Пушкинское) реальное и необходимое – тайная свобода?

- Для решения больших задач где бы то ни было необходимо оставаться свободным человеком.

Записал Алексей Шульгин.

- Дмитрий Олегович, еще не накопилась апатия, так мешающая творческой работе? Вы написали огромное количество книг. Остались ли темы, по которым Вам хотелось бы сказать свое слово?

- Вы знаете, таких тем очень много: от «Выживания. Оживления и Возрождения Готики в XVI-XX веках» до моей давней и нереальной, боюсь, мечты – книги «Краткой истории архитектурного пространства».

 - Сейчас (впрочем, раньше тоже это было) много копий ломается в обсуждениях современных архитектурных решений. Часто слышна интонация осуждения и недовольства. Но все ли так плохо? И разве мало сегодняшних архитекторов предлагают талантливые проекты? Дмитрий Олегович, что сегодня представляет собой российская школа архитекторов? И есть ли у нее будущее?

- Безусловно, поздняя советская типовая архитектура нанесла колоссальный ущерб не только жизненной среде нашей страны, развитию новых строительных технологий, но и ментальности архитекторов. Это было нечто, вроде болезни, от которой мы постепенно излечиваемся. К счастью, у нас сохранилась школа, во многом благодаря твердой позиции МАРХИ и в ней две взаимно дополняющих, хотя и внешне противоречащих друг другу традиций: великого зодчества русского авангарда и великой, может быть, последней великой из возрождений античного идеала советской неоклассики. Сегодня появляются ростки существенных художественных явлений, основанных на обеих традициях.

- Роль личности. Упало ли значение личности в современном обществе? И возможно ли сейчас существование творца-анахорета?

- Роль личности действительно упала. Однако, творчество архитектора, как индивидуального творца в полной мере остается на уровне создания художественной и даже функциональной идеи здания или города. Однако осуществление рабочего проекта невозможно без коллективной работы и сотрудничества с самыми разнообразными смежниками, заказчиками, социальными сообществами.

- Дмитрий Олегович, на большие «жертвы» приходится идти, занимаясь педагогической деятельностью? Сильно ли страдает от этого собственное творчество? Над чем Вы трудитесь сегодня?

- Да 90% времени уходит на преподавание (я читаю большой курс для магистров и участвую в подготовке бакалавров). Однако в выходные и праздничные дни я постоянно пишу. Скоро выйдет коллективная монография с моим большим участием «Прошлое и будущее архитектурной классической традиции», моя книга по мировой истории архитектуры, включая русскую – в форме очерков «Пространство мирового зодчества» и маленькая книжка, посвященная 100-летию революции – «Русская храмовая архитектура накануне революции». Кроме того, очень хотелось бы дописать «Историю английской архитектуры 16-19 веков», которую я пытаюсь написать 30 лет.

Записал Алексей Шульгин.