Я считаю, что нельзя разделять искусство на какие-то подвиды
Интервью с художником Натальей Костаки (при участии Владимира Зажирея)
- Наталья, как Вам кажется, как можно было бы охарактеризовать суть Вашего такого оригинального и изящного искусства? Можно ли его отнести к какому-либо из существующих художественных направлений? Может быть Вы сами для себя этот вопрос решили? И вообще, Вы об этом задумывались?
- Я задумывалась о том, как можно было бы назвать направление моего искусства. Кто-то говорил, что это психофизика. Может быть, такое определение имеет какое-то отношение к моему направлению, но оно слишком механистично. Когда-то, когда я только начала рисовать, мой муж назвал мое направление религиозным авангардом. Мне кажется, что то, чем я занимаюсь, очень близко соотносится к такому направлению как символизм. Это направление характерно освобождением живописи от «оков достоверности». Художники-символисты прибегали в своих работах к мифологии, аллегории, библейским сюжетам. В моих композициях не конкретные реалистические образы, а момент рождения их из энергетических субстанций. Я предпочитаю абсолютную свободу, абстрактное самовыражение. Мне кажется, что в моих работах имеется душа, которая и говорит от моего имени. Однако мне трудно утверждать что-либо. Это привилегия искусствоведов. Ирина Пронина, старший научный сотрудник Третьяковской галереи говорит: «Творчество Н. Костаки тяготеет к монументальности, с одной стороны несет представление о космосе, а с другой – о витальных силах природы. Поэтому Наталья подходит к собственному решению той темы, которую развивало органическое направление в искусстве авангарда».
- Я давно хотел Вас спросить: Вы выросли в доме, где все было буквально «пропитано» искусством, каждый сантиметр жилого пространства, более того, к Вам постоянно приходили художники-современники. Так вот, Вы для себя рано определили свой путь? Когда в Вас заговорил голос призвания?
- Несмотря на то, что я выросла в доме моего отца, почти в музее, где были работы не только авангардистов, но и других художников (например, т. н. шестидесятников), но прямого влияния на меня это не оказало. Может быть некоторое косвенное, видимо, психологическое воздействие оказали и мои друзья. Я дружила с Дмитрием Краснопевцевым, дружу с Франциско Инфанте. С Анатолием Зверевым в моем детстве мы вместе баловались рисованием. Зверев бывал в доме моего отца, а после его отъезда в Грецию часто приходил к нам, мы дружили. Он рисовал нас, написал автобиографию.
Моим учителем был замечательный человек, художник монументалист, бард Владимир Гейдор. Он готовил меня в Строгановку. Он мог бы заменить мне духовного отца, особенно после смерти моего папы. Мой муж и я дружили с ним и продолжаем дружить с его семьей, тоже художниками.
После окончания Строгановки я начала заниматься творчеством, но вначале это было прикладное направление. В институте – художественное конструирование, затем, какое-то время, увлекалась ювелиркой, занималась роспись. По стеклу. Но вскоре мне пришлось оставить эти занятия, поскольку появились дети, а с детьми заниматься этими видами творчества нельзя. Это и кислоты, горелки, химические реактивы. Кроме того не было и времени.
- Какое самое сильно влияние Вы пережили в жизни? И было ли в Вашей жизни очевидное влияние судьбы, провидения?
В 1991 году мы вынуждены были уехать в Грецию, поскольку в нашей стране наступил кризис со всеми его трудностями. Этот период жизни для меня и моей семьи был очень напряженным и трудным. После смерти отца мне пришлось пережить предательство моих родственников. Это было очень большим потрясением для меня. Я могла потерять смысл жизни. Но вдруг, по-видимому, по повелению откуда-то извне, мне захотелось взять бумагу и краски. Я начала рисовать и вышла из этой ситуации. На фоне стресса я почувствовала стремление к самовыражению, к работе художника. Но мне не хотелось подражать кому-либо. Когда я поняла, что могу делать что-то индивидуальное, я начала работать в полную меру.
Влияние провидения, по-видимому, было и у моего отца. Он был не обычным коллекционером, который собирает вещи: будь то картины, игрушки, скульптуры и др. Его полностью захватило одно чувство необходимости сохранить нечто теряющееся важное, то, что может безвозвратно исчезнуть. Это был русский авангард. Наверное, оно пришло к нему сверху, поскольку художественного образования у него не было. Эта данность способствовала тому, что он стал не просто коллекционером, но высочайшим профессионалом. Эту миссию он реализовал сполна.
- Мне кажется, сегодня самое трудное обрести зрителя. Художников много, а зрителей (я говорю не о тусовке) не хватает. Есть ли у Вас аудитория? И важна ли для художника эта самая зрительская аудитория?
- Зрители…. Бывает много приходят на мои выставки. На последней в Доме Национальностей в 2016 году пришло так много посетителей, что некоторые даже не смогли попасть. Ни одну из моих персональных выставок мы не финансировали, их провести предлагали устроители. Конечно, важна зрительская аудитория, очень важно присутствие на выставках искусствоведов, они могут дать оценку моей работе. Такие были на моих выставках и их мнения были озвучены перед зрителями и вошли в каталоги. Например, известный искусствовед Алек Эпштейн (культуролог, доктор наук, Израиль) говорит: «Очень жаль, что на большой выставке в ГТГ, посвященной отцу и связанной с ним художественной среде, не было запоминающихся работ Натальи».
- Как мне кажется, Наталья, в Вашем творчестве очень сильно, но не очевидно, религиозное начало. Это верно? И какое влияние на Вас имеет религиозное искусство?
- Я выросла в комнате, где находилась коллекция уникальных икон, собранных моим отцом, переданных впоследствии в дар Рублевскому музею.
Поскольку я верующий православный человек в моих работах присутствуют сюжеты, которые отражают мое отношение к религии. Но это не канонические образы, а мое личное восприятие бытия.
Религиозное искусство сродни абстракции. Но эта тема очень большого другого разбора.
- Сейчас очень модно обращаться к истокам, пытаться имитировать народное творчество, его образцы. Многие бросаются в наив. Но работы, как правило, оказываются фальшивыми, пошлыми, надуманными. Мало кому удается высокой пробы стилизация. Как Вам кажется, важно ли влияние того или иного национального искусства? И актуальны ли сегодня образцы народного искусства?
- На мой взгляд, народное и национальное искусство представляют собой произведения, созданные талантом многих творцов, порой неизвестных. А некоторые художники эксплуатируют этот момент. Подражают народным произведения и называют народным, национальным искусством. Я считаю, что нельзя разделять искусство на какие-то подвиды. Если работы этих или других стилей делаются талантливыми индивидуальностями – это все искусство. В каждом «виде» могут присутствовать элементы того и другого (но это необязательно). В моих работах отражается мой собственный взгляд, мое собственное видение действительности.
Существует очень тонкая грань между собственным творчеством и использованием идей и восприятия действительности других художников (в том числе народных, национальных). Очень легко скатиться до эпигонства или откровенного китча. К сожалению, некоторые современные народные промыслы превращаются в производство сувениров, что никакого отношения не имеет к большому искусству.
В настоящее время искусство приобретает форму наднационального, всеобщего. Поэтому в искусстве важна фигура мастера, его индивидуальность, его видение, его мышление, его чувственность.
- Наталья, сложно ли совместить семейную и творческую жизни: и как Вам это удается?
- Я успешно (на мой взгляд) совмещаю семейную и творческую жизнь. Мой муж всецело поддерживает мои начинания, помогает в оформлении работ, принимает участие в организации выставок. Старшая дочь, дипломированный дизайнер, оформляет каталоги моих выставок, делает их макеты, занимается нашими семейными делами. Младший сын помогает в переводе текстов каталогов на английский язык.
- Довлеет ли над Вами фамилия? Наталья, все-таки быть Костаки это что-то. Ваш отец поднял жизненную планку так высоко, что многие так или иначе, глядя на Вас, сравнивают и думают о Георгии Костаки.
- Ни в коем случае не довлеет надо мной моя фамилия. Дело в том, что мой гениальный отец был выдающимся коллекционером, а я – художница. Эти две ипостаси не пересекаются, а только могут обогащать друг друга. Мне очень приятно, что мой отец всемирно известный человек, искусствовед, коллекционер. Я хотела бы, чтобы судьба сложилась успешно и для меня, чтобы отцу, если бы он был жив, не было бы стыдно за меня.
- Наталья, над чем Вы трудитесь сегодня? Планируете ли Вы провести выставку?
- Сегодня я работаю над композициями в технике полимерной глины. Это новое направление, которое на данном этапе меня захватило. Первые работы были выставлены в Доме Национальностей в 2016 году и получили высокую оценку искусствоведов. Продолжаю заниматься рельефной мозаикой и графикой. Как я уже говорила, я с удовольствием принимаю предложения о проведении выставок, хотелось бы в год моего юбилея (2019) провести ретроспективную выставку моих работ.
Вопросы задавал Алексей Шульгин. Фото Екатерина Софронова.
