На почве общей приязни к анималистике состоялось виртуальное знакомство с художником Сергеем Цигалем. Конечно, рассматривать этот текст как полноценное интервью, нельзя, но есть в нем драгоценные фрагменты, ради которых задумывалось  это дело. Считаю, что время было потрачено не зря, уверен, что в будущем будет еще записано полноформатное интервью.

 Сергей Викторович, любопытно начать со следующего. Мне отчетливо запомнился эпизод, вычитанный, уже не помню у какого-автора: август 1921 года, Петербург, на тумбе в подъезде рыдает Мариэтта Шагинян.  Умер Блок. Помню, меня это очень тронуло и расположило к Вашей бабушке. Блок (в то время особенно) – мое божество, и такая реакция… Я привык ко всему относиться, как к единому неразрывному процессу – будь то события столетней давности или вот сиюминутное. Простите, что так заговорился. Но прошу Вас рассказать о бабушке, об отце и матери.

 Бабушка провела ночь у гроба Блока, читая псалмы Давида. У нас в семье хранился портрет Блока в гробу работы Олева, к которому бабушка воском прикрепила волос, срезанный с его головы. Последние годы она жила отдельно в писательском доме на метро Аэропорт. Она всегда много работала и ездила по стране и заграницу. Из Франции привозила помидоры и говорила, что таких у нас нет. Трудно мне в двух словах все описать. Вот ее высказывание о правильном потреблении пищи на ночь. Она разогревала макароны на сливочном масле, открывала банку шпрот и заваривала кофе в большой гжельской чашке. Завязывала голову чулком и садилась ужинать ,уткнувшись в детектив на одном из европейских языков ( знала 5). Говорила так - «На ночь нужно наедаться, тогда кровь приливает к желудку, а голова отдыхает, и ты засыпаешь». Вполне себе диета, если учесть, что прожила она 94 года. Отец был влюблён в изобразительное искусство , хорошо знал работы во всех музеях, великолепно рисовал. Если я что-нибудь спрашивал, он рисовал по памяти скелет любого животного и объяснял его устройство. Летом на пляже рисовал беспрерывно, дома иллюстрировал книги, писал портреты виноградарей, ездил с мамой на этюды. В Москве рядом с кроватью стоял стол-верстак, табуретка с наковальней - ковал дома, потом отвозил к сварщику. Так появилась серия металлической графики, люстры, дверные ручки и многое другое. Как-то осенью привёз в Коктебель гончара из города Саки. Он построил станок, оборудовал дровяную печь для обжига и научил отца гончарному ремеслу. Отца уже нет, а его керамические люстры висят дома, в буфете стоят рюмки и подсвечники. Вырубленные из камня скульптуры украшают сад, ворота с рыбками, калитка с морским коньком. Отец был очень талантливым человеком и очень рукастым. Знал и плотницкое дело, мог починить электричество, словом - золотые руки. Мама очень красиво писала. Ездила в командировки в Среднюю Азию, объездила всю Африку, как-то даже писала портрет президента Мадагаскара. Вкусно готовила. Прожила почти 94 года, не выпуская из руки сигарету и стаканчик сухого вина.

 Ваше детство оставило большой след  в Вашей душе? Могли бы Вы рассказать о Вашей жизни и мироощущении в то время. Что было ярким? Что привлекало?  Сергей Викторович, когда стала обнаруживаться страсть к творчеству и почему Вы пошли не по «проторенной» (в лучшем смысле) дороге, а занялись науками, далекими от художеств? Вы относитесь к редкой категории людей – одиночка. В творчестве предпочитают двигаться группами, так веселее, проще (видимо), очевиднее результат. Почему один? И как Вы понимаете само явление «творчества»? Какое место в Вашей творческой биографии заняла ювелирка? И что дало Вам это (довольно ремесленное) направление?

 Я ловил рыбу со скалы в Лягушачьей бухте и поэтому решил, что стану ихтиологом. Родители не хотели силком запихивать меня в художники, вот я и отучился в МГУ. В художники пошёл исключительно от лени - устал ходить в присутствие. А тут друзья занялись литьем по серебру, я и подключился. С анималистической ювелиркой - кольца, серьги, шампуры - поступил в молодежную секцию союза. Мог бы и не учиться больше, но папа отправил рисовать в зоопарк, а потом в Строгановку - художник должен быть с образованием. Художник всегда одиночка. Приходишь в мастерскую, закрываешь дверь - и ты один. Слова «творчество» в моем словаре нет. Как только начинаешь относиться к себе серьезно - все, тебе конец. Я просто делаю картинки. Нахожусь в таком счастливом состоянии, когда рисую и пишу только то, что хочу.

 Сергей Викторович, я смотрел Ваши виртуозные графические листы.  Можно ли сказать, что графика – вид творчества, ставший для Вас основным? Почему офорт? Доводилось Вам резать гравюры (линолеум, дерево)?

 Офорт, как и ювелирка, работа с металлом. Офорту научили на Сенеже. Дальше двигался сам.

 Анималистика. Понимаю, что очень выходит поверхностно… Жанр сейчас  скорее мертвый, чем живой. Некогда 160 художников-анималистов, сейчас – последние художники, подвижники и самолюбы. В основе Вашего обращения к жанру лежало?  И какие темы в анималистике Вам особенно дороги и интересны? Очевидно, что  Вы собачник. Расскажите о Ваших собаках.

 Сейчас скрываюсь от пандемии в Коктебеле. Пишу любимые горы и рисую любимую собаку Дуню. Для меня достаточно окрестностей Коктебеля и ирландского волкодава. За последние 6 лет с Клубом Михаила Кожухова объехал весь мир, в качестве хедлайнера.