Интервью с художником Павлом Поповым
июля 14, 2017
Интервью с художником Павлом Поповым
Интервью с художником Владимиром Титовым
Если я до сих пор не уехал, это говорит о том, что, наверное, мне это не очень нужно
Интервью с музыкантом Вадимом Курылевым (экс-ДДТ), «Электрические партизаны», «Разные люди»
- Вадим, могли бы вспомнить, что за последний год, несколько лет доставило Вам большую радость в музыке? Вы вообще часто испытываете это замечательное чувство радости?
- Музыка совсем не обязательно нужна для радости! Получение от музыки исключительно радости - это какой-то очень узкий способ восприятия ее ... Как сказал Курт Кобейн : «Нет безвыходных ситуаций, есть неправильно подобранная песня»... И я полностью согласен , хотя бывает, что правильную песню долго не удается найти . Но тогда надо просто сочинять свою. И она совсем не обязана быть радостной. Она просто должна выражать ваши чувства ...
- В одно из сравнительно недавних интервью по петербургскому каналу Вы высказались о том, что стараетесь сохранять социальное в своей музыке, вспоминали о том социальном влиянии рок-музыке, которое сохранялось до 90-х. Как Вам кажется действительно ли сегодня важна социальная составляющая музыки, когда большей частью уже сформировано потребительское общество. К сожалению, довольно уродливое, смею заметить?
- Ну если вы заметили, что общество потребления - довольно уродливое явление, то вы сами ответили на свой вопрос. Хорошая музыка меняет мир к лучшему . хорошая рок-музыка - не может быть асоциальна.
- Конечно, многостаночником Вам не назвать, но Вы участвуете в нескольких проектах. Какой из них «живее всех живых»? Могли бы Вы рассказать о каждом понемногу.
- Не понял вопрос, что значит живее всех живых?? А если хотите, чтобы я рассказал о проектах - спросите конкретно, что вас интересует.
- Хорошо. Но некоторые специально пишут социальные песни, и получается это, как у доктора Франкенштейна создать новую жизнь. Можно ли штамповать по заказу песни? Или процесс написания музыки и слов - процесс таинственный и отчасти божественный?
- Писать специально и писать по заказу - это не одно и то же. Если я пишу песню, например, антивоенного содержания - то это потому, что я чувствую необходимость написать такую песню, а не потому, что мне кто-то ее заказал. Песня - это всегда настроение Настроение может выражаться очень разными способами - от двух-трех лозунговых фраз до символических философских глубин поэтического космоса. И создание каждой новой песни - это всегда совершенно новая оригинальная история, нет здесь единого сценария, четких правил и схем. Бывает и таинственно, а бывает просто удачно совпадает что-то - и главное не упустить момент это все зафиксировать. А на бога можно все валить вообще. Написал песню - Бог помог, не написал - Бог уберег... Никакой ответственности, очень удобно!
- Вадим, рок-н-ролл мертв? И в связи с этим, есть что-то о чем Вы жалеете, что хотели бы переиграть?
- Тут я вообще не понял – рок-н-ролл мертв это вопрос или утверждение??
- Развернем. Можно Вас зачислить в рок-н-рольщики? Вы себя считаете рок-н-рольщиком? Или для Вас такой "ярлык" уже мелок? И в связи с возможно смертью рок-н-ролла: Вы в 80-х и 90-х поиграли в рок-н-рольных командах: есть что-то о чем Вы жалеете, что хотели бы переиграть или вообще не играть, если отмотать время назад?
- Все живое в конце концов умирает, и это не значит, что оно никогда не было живым. Даже если рок-н-ролл и умер - это только доказывает, что он был жив. Так что, я могу гордиться тем, что принадлежу к сумасшедшему братству стареющих рок-н-ролльщиков. Мы знаем, что такое ветер свободы, надувающий паруса поколения. И если отматывать назад - у меня даже нет особых причин что-то там исправлять в своей судьбе. Мне кажется, я трагических ошибок не совершал никогда... наоборот, если заново жить - все может получиться гораздо хуже. Так что, если можно , я свой вариант себе оставлю, все же - как он есть...
- Что сегодня заставляет Вас браться за гитару (если отбросить, что это – хлеб)? Вам хочется сказать что-то еще? Что Вас волнует сейчас? Какую «проклятую» тему хотелось бы реализовать?
- Вы считаете, что я берусь за гитару, когда мне нужен хлеб?? Вопросы ваши странными мне кажутся, извините
- Вадим, простите, если вопросы кажутся странными и Вас задевают не по делу. Но большинство Ваших же коллег по ремеслу часто используют инструменты для заработка. Я понимаю из сказанного Вами выше, что гитару утилитарно Вы никогда не рассматривали. Это замечательно и выбивается за общепринятые рамки.
- Все темы, которые я хочу реализовать в песнях - они все есть в песнях. Вы о чем вообще спросили??
- А темы… Вадим, но Вы довольно разный (что хорошо) - когда еще Вы играли в ДДТ и стали исполнять Ваши вещи меня, помню, потрясли Ваши лирические опыты, в какой-то момент, ставшие даже затенять фронт-мена. Потом Ваши анархические концепции, Ингерманладские темы и прочее, прочее. Как думающий человек, Вы же о многом думаете, от темы переходите к теме, всегда движетесь по "минным полям свободы". Над чем Вы работаете сегодня? Так будет яснее.
- Я заранее не могу рассказывать о ненаписанных песнях - я не такого уровня ремесленник, чтобы просто по плану что-то ваять из года в год. Песни получаются сами по себе - иногда мгновенно, а иногда годами не выходят . Ничего заранее я никогда не обещаю и не люблю раскрывать планы, которые еще не известно когда воплотятся.
- Есть старые друзья? Дружба существует? Что Вы могли бы сказать об этом?
- Старые друзья это довольно редкое явление для меня, но они есть, наверное их много быть и не должно.
- Вадим, что сегодня делают "Электрические партизаны" и как складываются Ваши отношения с "Разными людьми"?
- В «Разных людях» я уже 10 лет участвую. Это уникальный проект, ветеранская сборная. Эта группа не существует каждый день , она неожиданно собирается, подобно махновскому отряду - для лихих славных дел и мгновенно растворяется в городских лабиринтах Петербурга, как призрак русского рок-н-ролла...
«Электрические Партизаны» в последнее время становятся востребованными на различных рок-фестивалях, и это позитивный момент. Как только удастся завершить нынешний мега-проект с трибьютом - надеюсь, мы сразу приступим к подготовке нового альбома...
- Вадим, что для Вас Петербург? И нет соблазна уехать из города? А может и из страны. Все больше музыкантов сматывают удочки и уезжают из России.
- Из России сматывают удочки не только музыканты. и не только сейчас - так было всегда. если я до сих пор не уехал, это говорит о том, что наверное мне это не очень нужно.
Записал Алексей Шульгин.
В выходные и праздничные дни я постоянно пишу
Интервью с ректором МАРХИ, вице-президентом Академии художеств, искусствоведом Дмитрием Швидковским
- Дмитрий Олегович, еще не накопилась апатия, так мешающая творческой работе? Вы написали огромное количество книг. Остались ли темы, по которым Вам хотелось бы сказать свое слово?
- Вы знаете, таких тем очень много: от «Выживания. Оживления и Возрождения Готики в XVI-XX веках» до моей давней и нереальной, боюсь, мечты – книги «Краткой истории архитектурного пространства».
- Сейчас (впрочем, раньше тоже это было) много копий ломается в обсуждениях современных архитектурных решений. Часто слышна интонация осуждения и недовольства. Но все ли так плохо? И разве мало сегодняшних архитекторов предлагают талантливые проекты? Дмитрий Олегович, что сегодня представляет собой российская школа архитекторов? И есть ли у нее будущее?
- Безусловно, поздняя советская типовая архитектура нанесла колоссальный ущерб не только жизненной среде нашей страны, развитию новых строительных технологий, но и ментальности архитекторов. Это было нечто, вроде болезни, от которой мы постепенно излечиваемся. К счастью, у нас сохранилась школа, во многом благодаря твердой позиции МАРХИ и в ней две взаимно дополняющих, хотя и внешне противоречащих друг другу традиций: великого зодчества русского авангарда и великой, может быть, последней великой из возрождений античного идеала советской неоклассики. Сегодня появляются ростки существенных художественных явлений, основанных на обеих традициях.
- Роль личности. Упало ли значение личности в современном обществе? И возможно ли сейчас существование творца-анахорета?
- Роль личности действительно упала. Однако, творчество архитектора, как индивидуального творца в полной мере остается на уровне создания художественной и даже функциональной идеи здания или города. Однако осуществление рабочего проекта невозможно без коллективной работы и сотрудничества с самыми разнообразными смежниками, заказчиками, социальными сообществами.
- Дмитрий Олегович, на большие «жертвы» приходится идти, занимаясь педагогической деятельностью? Сильно ли страдает от этого собственное творчество? Над чем Вы трудитесь сегодня?
- Да 90% времени уходит на преподавание (я читаю большой курс для магистров и участвую в подготовке бакалавров). Однако в выходные и праздничные дни я постоянно пишу. Скоро выйдет коллективная монография с моим большим участием «Прошлое и будущее архитектурной классической традиции», моя книга по мировой истории архитектуры, включая русскую – в форме очерков «Пространство мирового зодчества» и маленькая книжка, посвященная 100-летию революции – «Русская храмовая архитектура накануне революции». Кроме того, очень хотелось бы дописать «Историю английской архитектуры 16-19 веков», которую я пытаюсь написать 30 лет.
Записал Алексей Шульгин.
Пойми што писать письма фсе равно для меня што и писать картины
О жизни художника Василия Ситникова рассказывает сам Василий Ситников.
Дорогой Василий Яковлевич, что можно о Вас сказать? Многие уже говорили, кто с любовью, кто с лукавством, кто со скрытым раздражением, кто с ненавистью. Все как всегда ведь. Профессор всех профессоров это трудная должность. Что о Вас написать Василий Яковлевич? Я долго марал бумагу. А потом забросил это дело. После Ваших писем все кажется жиденьким и безжизненным. Пошло вышло. Ситников, художник, нонконформист, родился, сидел, уехал, монастыри, снежинки, щетка, умер, Ваганьково. Пошло. А потом я стал спрашивать людей, Вас знавших, как всегда от творческого бессилия. Люди ответили. В мозгу забрезжила какая-то неясная, но важная мысль. Я все собирал. Даже поток сознания, подписи, недомолвки. И как шар в пространстве Ваш, стал проступать какой-то образ. Надеюсь приближенно Вас напоминающий.
Вот начинаю повествованье из мемуаров, ерунды, комментариев, подписей и, главное, Ваших писем. Аминь.
Алексей Шульгин
1977 – VII – 31 ВСКР 16-55 Китцъбюль – Тироль. Титову Володе. В башке у меня так устроено што я могу поняв што чего-то нельзя уже никак не менять свово отношения. В Казани в психбольнице в феврале 1944 г. Санитарке Тане старший фельдшер татарин Яков Абрамыч приказал отвести двоих психбольных в баню, меня и незнакомого мне татарина. У Тани муш на фронте или она уже была вдова я не знаю. Санитарки имели любовников среди больных. Это фсе знали. Мы с татарином были в рабочем отделении и имели право в любое время суток ходить куда нам хотелось. Мы опслуживали психбольницу. Таня нас повела через двор в баню, она была заморожена и нам с кухни выдали 3 ведра горячей воды. Баня была роскошная, а холод был – сам понимаеш. Мы фсе трое взошли на балкон в парной. Чугунный старинный литой балкон. Я уже привыкший ко фсему ф сумашедших домах ТАКОГО еще не ожидал. Таня разделась напротив нас и я увидел редчайшей красоты тело цвета – мяса трески. Мы уже тоже начали мытца – штоб вода не успела остыть. Таня говорит: Вася – помой мне спину. Я ухмыльнуфшись в своем «уме» с удовольствием подчинился подошел к ней как если-бы к родной маме или сестре взял ее мочалку и с наслаждением как если-бы мыл сопственную доч или сопственную любимую корову или свинью вымыл ей спину три раза, а еще вернулся взял свою теплую воду и истратил фсю на нее. А когда ходил за 4 шага за своею водою не мог невидеть как мыфшийся татарин сидел и ево пиписька стояла на фсе 100% и в эти секунды он сопел и смотрел в пол нагнуф голову. Татарин был «новеньким» в психбольнице. В Казани в июле 1943 г. ЗА Казанью в Шаланге в лечхозе на «обкомофской» даче начальница меня послала отнести документы в Шалангу, километров за 10, на погрузку баржи дровами для психбольницы. Возвращаясь сказочно величественным и красивым лесом. Я ходил очень быстро, нагоняю по тропинке, кругом непролазный бурьян, молодую красавицу лет 30 она прет пару больших молочных бидона через прелечо и тяжеленную сумку. Ближайшее жилье на расстоянии 5 км. Глухомань такая што именно тут где-то скрывались дезертиры солдаты с фронта. Я увидав идущую впереди женьщину испугался того што она могла меня испугатца. Поэтому… Уш как шел так и продолжал иттить дабы замедлением шага не встревожить ее. Я чуял как она не оборачиваясь напряженно слушает мою хотьбу. Я так и обогнал ее, мягко поздоровавшись, еле протиснулся около нее на уской тропинке не замедляя шага ушел вперед для того штобы дать улечся ее напряженности. Метров на 50 фпред. А вид у меня: я был в одних штанах засученных до колен – босой. Ну што могла подумать в бескрайних Волжских лесах деревенская молодуха. Сам понимаеш. Недоуменная тревожность… Вот я и остановившись обернувшись к ней издали говорю ей: можно я помогу вам? И подошел обратно к ней нафстречу. Она не ответила мне ни слова, а на лице ее видать было только одна растерянность но и согласие. Я взвалил через плечо два полные бидона (не знаю с чем они были но не с жидкостью) По два бидона литров по 50 тащить немыслимо. Я носил по этой-же тропинке в Шалангу 50 литров спирта и знаю што это трудно. Вот так я и отнес ей идя фпереди ее пару бидонов. Пришли мы в сторону от нашей «обкомофской дачи» в опщежитие мобилизованных со фсех окрестных деревень молодых девок и женьщин для разработки торфяных залежей в лесу. Уже темнелео и они освещали жилье фитильком в пузыречке. Эта красавица на кормила меня молоком и хлебом. Во время войны это редкая роскош. А жила она не в бараке со всеми, а в отдельном чуланчике вернее 6 метровой комнатке. В бидонах она несла паек на фсех тех женьщин которых она снабжала и варила и кормила. В Шаланге у ней жили трое маленьких детей с ее родителями, а муж на фронте. Она просто не отпускала меня – оставляя ночевать… А я думал: ГДЕ ГДЕ ЖЕ! Где я буду спать? Дверь то открывалась то закрывалась бабы и дефки шли на меня посмотреть. В «зале» барака я видел с сотню коек рядом друг с друшкой. Была уже ноч. В комнатке была высоченная постель с двумя перинами («дело пахло керосином, а вернее авиационным бензином»). Я подумывал, што возможно она меня положит спать на полу но ведь я не мог быть в этом уверен А спросить стыдился. Но у меня ни одного мгновенья не было ни на каплю никаких колебаний потому што муш ее лежал в окопах и как щас я из секунды в секунду только и думаю об ALENE так и он там душою жил со своею семьей – со своею женой. Я по совести никак не мог остатца в одной комнате на ноч с женьщиной штобы она спала неспокойно хотя-бы я и улегся на полу. До «дома» мне было часа три ходу потому што плутать лесными дорогами ночью….
Все права сохранены, при использовании материала строго указание источника.
Художник Peter Sköld
Очень любят говорить о свободе и несвободе. В России, мне кажется, это любимая тема. Неважно, кто заводит шарманку – бомж или бизнесмен. У всех есть мнение и твердые убеждения. Почти все недовольны. Обострение не только весной и осенью, обострение круглый год. Даже художников, этих вдохновенных затворников, коснулось обострение. Свобода или несвобода? Но это все не то, даже теперь, когда распахнуты границы и не заткнут рот, кто-то не свободен. Кто-то всегда будет несвободен – от правительства, размера зарплаты, идиотов на работе, тещи, расстройства желудка, подорожания бензина, паленой водки, собственной косности, распущенности и бездарности… Мир так мал, мир един! Как это осознавать и насильно впихиваться в «шкуру» одной страны? Как это пошло. До чего это пошло!
Мне всегда казалось, что задача художника подняться над проблемой отдельно взятого районного отдела или представить этот райотдел центром вселенной. Но для этого инструмент, язык должен быть понятен любому человеку, на любой стороне земли. Если не получилось – ты говоришь на языке сотрудников райотдела, ты ничем не лучше любой самодовольной посредственности, ты навсегда вляпался в свой Говносранск, тебя похоронят без оркестра на сельском погосте, а спустя немного лет – твоя могила зарастет бурьяном.
Это при том, что язык живописи вненационален. Я давно и с симпатией наблюдаю за творчеством шведского художника Петера Шольда (Peter Sköld). Это удивительный художник с удивительной человеческой судьбой, о которой можно трезвонить на каждом углу. Он невероятно талантливый мужик, умудряющийся еще быть модным европейским художником. Мне давно хотелось с ним немного поговорить, и я периодически засылал ему вопросы, как и положено, касающиеся духа, цвета, всей той важной метафизической замеси, без которой невозможно интервью с художником. А Петер отмалчивался и посылал мне смайлики. «Ладно! – подумал я в последний раз. – Напишу все, что думаю». И В последнем письме написал вопросы: кто ты такой? Как сложилась твоя карьера? Ты художник по профессии? Я слышал, что ты не любишь русских?
ответ пришел бытро: «Э, не, не, я люблю русских». – запротестовал Петер Шольд. Полдела было сделано. Это был ответ. А потом я отправил вопрос, на который внезапно получил не просто ответ, а рассказ. Этот рассказ Вы можете прочитать ниже; то, что он на английском, думаю, не станет проблемой. Это именно тот случай, когда нужно немного отступить от Говносранска, на несколько шагов. И вот уже оказывается ты вошел в контакт со всем миром, ты и есть важная часть мира. Ты свободен, прежде всего, свободен от пошлых штампов и самоцензуры.
Я спросил: «Петер, можно поместить твой рассказ на сайт? И еще добавить фото?».
«Thanks!! Yes I will!!» - написал Петер Шольд и прислал фото.
Hey! This is my story!! I AM P. SKÖLD
" We will never come home alive" When I stepped down from the Hercules aircraft onto the tarmac at Arlanda airport it felt like stepping straight out of a movie. The curtain descended behind me. The film was over. The darkness and noise remained - the sound of the bombers, the sound of the gunners on the front line, the children crying. I remembered the quiet, deserted villages with the bodies of women and children lying on the ground. In some terrible way the darkness and noise still sat deep inside me. We had made it home alive but…for what? Was the darkness inside ever going to disappear? Two missions in the Bosnian War had taken their toll. After a blow to the head with an iron bar I had suffered a concussion and lain in a coma for four days. Hour after hour of rehabilitation led to the diagnosis that the feeling in my right arm would never return. All my life I had sketched and painted. The compulsion to do this was now stronger than ever. In a cupboard I found some large pieces of plywood and the brush was now full of life. I spent entire days down in the cellar – just painting. I didn’t accept many visitors. Maybe I was afraid of any critique? Life suddenly felt a little better and it felt like all the inner darkness was being cast out onto the plywood I worked on. When Monica occasionally peeked into the cellar she looked a little skeptical. “Did they only have black, brown and grey paint in the shop?” she asked. All of my new paintings were in dark tones. When I later found out that I was to become a father, without thinking I had filled my paint cupboard with completely different colours and hues. Suddenly red, green, yellow and blue started appearing in my paintings. I realized that using these bright colours made me happier, more positive and energetic. It didn’t take long afterwards until I had my first exhibition – a full house and sold-out. It was only then that I realized how amazing and enjoyable this whole thing could be. Since then the journey has continued with wild antics, enormous paintings, crazy ideas, mad commissions and more… At the moment my name is more widely known abroad than in Sweden, but it feels like it is catching up here now. Now I don’t think “We’re never getting out of here alive”. It’s more a case of“Life is wonderful and crazy and the journey can be one huge joyride”.
А если Вам стало интересно узнать больше, посмотрите сайт художника www.pskold.com
Записал Алексей Шульгин.
Не слышу вас )!? Любите ли Вы меня))????? Если нет идите в жоппу )))!!!!!
О Леониде Лейкине
Я уверен, что радость бесконечна. Даже, если сейчас грустно, то через какое-то время будет радостно, потому что человек должен быть счастливым. Во всяком случае, человек должен постараться стать счастливым. А радостнее бывает еще оттого, что есть клоуны. Клоуны – не только те, кто работают в цирке. Даже скорее не те, кто работают в цирке, ведь там у них это работа, тарификация, категория, премиальные. Клоуны – те, кто «воровал минуты, грустные минуты»… А это другая категория людей. Это мировоззрение. Это уже те Арлекины, о которых Сезанн фиксирует: «Я написал Арлекина, чтобы понять время, в которое я живу»…Такие идут от скоморохов древней Руси, от шута из «Короля Лира», от Чаплина. Очень много думают и очень много грустят. Но мы, глядя на них, смеемся, животы надрываем. А потом вдруг спазм и слеза катится.
Время постоянно течет, движется, все смещается, многое меняется. Главное – меняются поколения. Контакт есть, но как тяжело законтачить.
«Мой персонаж. Постарел ли он? Это видят зрители. Я только знаю: если его принимают хорошо, значит, он еще современен. Я понимаю, что лучше всех меня принимают те, с кем у меня была общая молодость. Наверное, им приятно, что я еще работаю. Это придает им бодрости и уверенности в себе. А молодые? Они заново дают мне оценку, и их надо заново завоевывать, а это так трудно. У них свое представление о смехе и о том, что смешно». Это пишет философ, Карандаш-Румянцев.
И с ним трудно не согласиться. Хотя хочется не согласиться.
В детстве у меня была книги «Маска и время» Румянцевой, которую я постоянно перечитывал. Эта книга была о четырех известных клоунах: Енгибарове, Румянцеве, Никулине и Попове. В то время эти имена знали, пожалуй, все люди в СССР. Мне тогда не все было понятно из рассуждений о маске и времени. А сегодня, хотя с рассуждениями о маске и времени все более-менее понятно, но так мало масок этого времени, за отрезок, скажем, в двадцать последних лет.
И вот: мэтры начали погружаться в реку времен.
А потом, как пел Константин Евгеньевич Кинчев: «… настало время менять. Время менять имена». При всей огромной, но немного отстраненной, с капелькой ностальгии по детству, любви к Мэтрам, наше поколение бросилось в объятья к новым героям, которые говорили на одном языке с нами. «Лицедеи» и «Маски» безраздельно властвовали на аренах, сценах и экранах.
Зачем это вспоминать, чтобы провести профилактику склероза. Сейчас склероз необыкновенно популярен, особенно, когда дело касается воспоминаний. Мы очень быстро забываем свой восторг, то счастье, какое ловили от каждой реплики, скорченной рожи, новой репризы. Мы неблагодарны и все принимаем за должное. Нам должны. Нас ведь должны развлекать. Это их работа. И отношение, как официанту. А официант тоже человек, его тоже нужно уважать. А Арлекины – все ранимые.
Я помню эту маску, этот грим и космы. Помню в красках, как помню картины Зверева. А это выдавливаемое из легких, с шипением, скрипом, в странном диапазоне:
- Аяяяй….
И ты целый день повторяешь:
- Аяяяй…
И ты уже всем сердцем привязан. К этому странному типу.
А ведь нам никто ничего не должен. Но есть те, кто улавливает какие-то космические вибрации, чувствуют – вдохновляются и творят. Это ведь называется творчеством. А мы все ждем, что нас продолжат развлекать. А развитие, оно как между детьми: ведь разница между двухлетним и шестилетним колоссальна. Особенно это ясно шестилетнему. «Младенцы и собаки - лучшие актеры…» …
А мы все не пытаемся уяснить, что есть разница, какая-то разница между нами есть. Но хочется ведь, чтобы развлекали. Иначе жить скучно, если еще и работаешь пять дней в неделю. Значит, на досуге тебя обязаны развлекать. И лучше смотреть телевизор с пивом, пить пиво и смотреть телевизор. И до такого можно досмотреться.
Но почему так притупляются все ощущения, что-то ,значит, происходит с нервами, они с годами отмирают, и человек становится каким-то невосприимчивым, вернее он воспринимает только себя и все через себя.
Ну не получается достучаться до его души, немного ….
И Достоевский с Толстым не помогут. Кто виноват? Опять виноват Пушкин.
И тут появляется этот парень, ну какой он клоун, лицо у него просто такое. Немного так пожеманится, постесняется, ногой такое движение, рукой дернет. Стоп. Как вкопанный. Замер. Смотрит. Скульптура. Нет, не скульптура – двинулся.
И летит, и пилит, и отдыхает.
Леонид Лейкин – он остается с нами, чего бы это не стоило. А чего это стоит? А стоило ему уехать… А стоило? Этот бессменный лицедей.
Его номера – это рассказы. Что-то из Тэффи, Обэриутов, Зощенко.
Что-то от блюза и такого незамыленного русского рока. Эти из Ленинграда они особенного замеса все-таки, что-то в них такое есть (или было), что заставляет смотреть на них чуточку снизу вверх.
Маска Лейкина, какая она?
- Аяяяй…
Это искусство ….. с быстрой доставкой: со сцены, в сердце, а потом некоторым в мозг.
Я читаю Лейкина:
«Я думал, что мне это будет легко! Ну как два пальца хотя б .... Разрушить старый шкаф или шкап по старому. Короче уничтожить вечное! Старую рухлядь !!! Не нужную уже никому из моих родных. Тем более там !.... Не нужную даже мне! Здесь )!как мне казалось тогда : Пахучий! Заскорузлый ! Тленом покрытый! Умерший ! Нафталином засыпанный ! Грязный и безобразный ! Ничто !!!! Стояло это оно напоминающее шкаф! Стояло во дворе!Стояло всё лето, осень и зиму....И никакая сволочь: тля, короед, инопланетина не повредила даже под всеми природными явлениями его дубовую сущность !!! ... я с трудом отпер его первую дверцу-левую! Молочным, забытым детством пахнуло на меня ,и бабушка, и дедушка с колючими бровями, и клещи с мотками изоленты намотанной на карандаши ! И чувство красоты !!! Затем ударом топора я расколол оставшийся проём! Мне нужно было этот шкаф сломать ! Так было нужно! И даже будучи большим ,и взрослым человеком вокруг не глядя нет ли никого я внутрь его чрева залез! Заплакал и стал чреволеком ()!!!Посидел немного в его тучной темноте, вышел в свет, и всё же я его убил ! Как жаль!!! Со старыми вещами расставаться (.....»
Поняли?
- Аяяяй.
Почему мое сердце так щемит, когда я смотрю Лейкинские репризы. Почему так хочется поскулить? Но я смеюсь и повторяю: хитрый, глупый, лукавый такой.
И…
Браво!
Его можно не любить, можно любить. Я люблю Леонида Лейкина, он еще раз, каждый раз, каждый свой новый выход на сцену доказывает, что «..ради искусства можно появиться на сцене и обнаженным, но вернуться оттуда надо не только одетым, но и более чистым...» А следовать этому Чаплинскому принципу могут лишь большие артисты.
Не слышу вас )!? Любите ли Вы меня))????? Если нет идите в жоппу )))!!!!!
(Местами сохранена орфография и пунктуация социальных сетей)
Алексей Шульгин
Интервью с Франциско Инфанте
Франциско Инфанте. Сегодня он один из самых известных в мире художников, по ряду авторитетных рейтингов входит в список самых высокооплачиваемых художников. Его «послужной» список велик. Франциско, так уж было угодно судьбе, входит в когорту нонконформистов. Начавший с кинетистами, очень скоро Инфанте вырос (а, впрочем, таковой он и был) в самостоятельную фигуру в искусстве. «Артефакты» Инфанте – странные послания, формулы и коды, которые с помощью языка искусства обращаются к зрителю. Творческая «артикуляция» художника, его почерк, оригинальны и узнаваемы.
Можно сказать о том, что творческий тандем Франциско Инфанте и Нонны Горюновой – безупречный пример того, что союз двух творческих величин возможен. Еще можно говорить о генетической стороне таланта, о неиссякаемости и продолжении всего сущего, о детях.
Впрочем, для меня лично Франциско Инфанте открылся еще со стороны сегодня неожиданной: он мой эпистолярный друг. Его письма – удивительные свидетельства того, что жанр не исчерпан, и в XXI веке можно переписываться. Письма дают больше, чем разговоры на бегу.
Я надеюсь, мне еще представится возможность написать об этом Мастере. Пока же Вашему вниманию наша беседа. Осень 2016 года.
Алексей Шульгин.
Интервью с Александром Курушиным
Рисовать и рисовать, не выбирая, не теряя времени. Этому завету следую до сих пор
О Льве Дурасове
- Привет, Лева. – радостно вскинулся, как-то на глазах помолодев, навстречу старому приятелю, погрузневший и одряхлевший Николай Калита. Было ему тогда 82 года. И два старика погрузились в разговоры.
«Левка» и «Николай». Такие они и были, так себя чувствовали, такими повстречались когда-то в Сокольниках на заре жизни.
И сейчас Лев Петрович и Николай Иванович разговорились: «Левка» и «Николай».
В марте 2016 года умер Лев Петрович Дурасов. Мне хочется вспомнить его и сказать о художнике своими словами. Я думаю, что появятся еще исследователи его творчества, которые подробно период за периодом разберут его творчество на части, все объяснят и прояснят. Мне же хотелось бы донести свое, возможно наивное, видение.
Дурасов был художником и официальным и неофициальным. В этом его уникальность.
А каким он был?
В памяти большинства далеких от искусства людей он останется оформителем любимых детских книг. Хотя эти люди вряд ли знают, что художника, на чьи картинки они смотрели в детстве, звали Львом Дурасовым. Ну а нужно ли это знание? Токмаков, Лосин, Устинов, Дурасов, Чижиков, Маврина, Чарушин, Васнецов (Ю.), Булатов, Васильев… Скажите, ну кто помнит эти имена?! А картинки мы помним, потому, что были маленькие, потому что полюбили свои книжки. Иллюстрации Льва Дурасова к Ковалю, Маяковскому, Диккенсу, Акимушкину, Олеше, Тютчеву….
А сколько было книг авторов малознакомых….
А если учесть, что художник постоянно работал для себя. В изматывающем режиме, в плотном графике резания гравюр-иллюстраций книг, Лев Дурасов выкраивал время, чтобы сделать работы для себя. Эти большого формата офорты сегодня сложены в папках и хранятся сыном.
Я почему-то отчетливо помню его, чуть наклонившегося над работами, что-то немного в нос глухо говорящего, комментирующего, с неизменной сигаретой в зубах, пепел на которой он в последний момент стряхивал в банку-пепельницу или не успевал, тогда пепел летел на пол или на рубаху. Был в этой сигарете, зажатой в зубах, особый форс. Запомнилось.
Какое-то время мне казалось, что у меня получится рисовать, что я почти художник. Свои почеркушки я показал Дурасову.
- Алексей Владимирович, Вам нужно избавляться от проволоки…
Какой проволоки? - Не понял я.
- Линией нужно овладеть. – и тут Лев Петрович показал на листе, как нужно держать карандаш, как наклонять, как наживать. Линия «оживала». Мне стало неудобно за свои «опыты». С годами, глядя, как рисуют «современные» художники, я вновь почувствовал себя «почти художником». И вот в мастерской Дурасова, рассматривая его работы, вновь недвусмысленно понял…
Рисунком Дурасова восхищались два таких рисовальщика, как Эрик Булатов и Олег Васильев. Ведь было чем.
Когда непревзойденный акварелист, иллюстратор Николай Устинов услышал от меня горькую весть, только и нашелся замычать: «Лева, Лева,ммммм»!
Сейчас, пока свежа боль утраты, нужно говорить по чувству, как Бог на душу положит. Пройдет время, с холодным разумом, проанализировав, будут сказаны иные слова или (правильнее) по-иному.
Семья Дурасовых - художник. Дурасов – художник, Судакова (жена) художник, Дурасов (сын) – художник. И жили они этой странной (для постороннего глаза) жизнью, влюбленных в искусство. И жили сперва в одной, а потом в другой стране.
«Лист заполняется легко и быстро» – пишет о манере Льва Дурасова работать Олег Васильев. И добавляет: «Чудесным образом все это множество сюжетов начинает жить единой жизнью». Еще пишет Булатов, еще пишет, вспоминает серии, работы. И опять: «Я всегда удивлялся той поразительной легкости, с которой под его рукой оживала бумага».
А Эрик Булатов подчеркнуто: «У Дурасова, при всем его врожденном артистизме формы, изначален интерес к реальности нашего человеческого существования, причем именно сегодняшнего, сиюминутной реальности».
Да, к «сиюминутному» тяготел художник. Но к какому сиюминутному? Ждал весны и писал цветущий сад. Угра. Деревня. Помню с каким-то юношеским упоением Лев Петрович на картонах «фиксировал» чертополох.
Дурасов постоянно работал, работал всегда, казалось, когда отдыхал, - он тоже работал. Это выражалось в подчеркнутом внимании к собеседнику, в умении даже среди застолья не терять время, не опускаться до «уважаешь, не уважаешь», а все сводить к одному – к работе, искусству, над чем сегодня приходится трудиться. Все наши последние встречи были так или иначе посвящены просмотру и обсуждению его иллюстраций к теме Наполеона. Таких «французских» графических листов он создал несколько сотен. При том на один конечный вариант приходилось четыре или пять пробных рисунков. Его упорству я поражался. Но вот перечитал:
- Окруженный учениками (это про Николая Васильевича Синицына, дурасовского учителя), жадно ловящими каждое его слово, требующий одного – работы. В этом слове заключалось и постоянное напряжение всего лучшего, что есть в человеке и цель, ради которой жил он сам и учил жить нас всех.
- …обращал особое внимание не только на специфику графики (лаконизм, отношение к материалу), но и на непременно живое воспроизведение реальности, чуждое сухости и педантизму.
Как много можно еще вспоминать! Как много можно вырывать у прошлого… Но время не стоит на месте. И время не знает жалости. Старики прибираются – так говорят в тульской области. Но я никогда не чувствовал, что дружу со стариками. Окруженный этими людьми с седыми уже локонами, лысинами и бородами, я среди них ощущал себя, как среди равных, среди моих лучших друзей. Потому что им было что рассказать, они никогда не были зациклены на собственной персоне, они были – РАБОТНИКИ. Сейчас таких людей почти не осталось.
В моей памяти Лев Петрович Дурасов останется, каким я его застал на выставке его покойной жены – Ларисы Николаевны Судаковой – в лицее неподалеку от ЦДХ. В огромном зале, увешанном работами любимой женщины, он сидел на стуле совершенно один, был самоуглублен.
Человек с возрастом все более самоуглубляется, пока, наконец, совсем не пропадает из круга живых людей.
Думаю, нужно помянуть Льва Петровича. Не чокаясь…
«Москва 28 мая 1961 г.
Дорогой Лева!
В нашей беседе (27-V) о современном искусстве я забыл сказать, что меня очень волнует в молодом искусстве молодых.
Формальное как и абстрактное (утрированное) искусство это не новое и не молодое искусство. Своими корнями оно уходит вглубь веков и «упирается давностью» в Адама и Еву» - первобытного человека.
В мировом искусстве сейчас чудовищной эпидемией распространяется «вирус» примитива, когда художник сходит до уровня детского рисунка или до уровня «любителя» «народного творчества». Изощренно старается повторить труд простонародного (увлекающегося) умельца.
Увы! Художнику не вставать рядом с ним своим приспособлением. Художник совершенно по другому мыслит и воспринимает мир.
Грубо выражаясь ему мешает ученость, культура, знания навязывают ему невольно фальшивое перевоплощение.
Встает вопрос (во всю силу голоса) Следует ли художнику, образованному человеку снисходить до народного лубка, народного примитива? Я не пытаюсь унижать значение народного лубка и примитива, именно народного творчества. Вывод один – художник должен оставаться ХУДОЖНИКОМ. Его задача как профессионала с образованием и культурой середины XX столетия встать выше повторения умельца, вести за собой любителей искусства, строго не отвергать, не отворачиваясь от народного творчества.
Народное должно входить в основу труда ибо это делается для народа. Художник все лучшее народное ведет высоко в большое искусство. Так поступали наши бессмертные музыканты, композиторы классики Бетховен и Моцарт, Чайковский и Рахманинов и многие другие.
У художников чаще всего налицо пристрастная крайность – уйти в то или другое направление. Для чего я это говорю? Совсем не для того чтобы мудрить, философствовать! Думаю что это сказано помимо меня искусствоведами и много лучше. Я искренне хочу чтобы Вы со ступеньки на ступеньку поднимались выше и выше увлекая за собой людей к высокому искусству.
Привет супруге.
Всегда преданный Вам
Н.Синицын
28-V-61
Алексей Шульгин